безопасность Польши», затем изложил Гитлеру сформулированный своим Начальником вопрос о «возможности выравнивания в непосредственных польско-германских отношениях».

Ответ Гитлера был длинным. Как отмечает Кшиштоф Рак, цитируя Юзефа Липского в своей книге «Пилсудский между Сталином и Гитлером», нацистский фюрер подчеркнул, что считается с Польшей «как реальностью, в которой ничего нельзя изменить или отменить», что «возможно, это была ошибка предыдущих правительств, которые недостаточно понимали эту реальность». Он не стал отрицать, что положения Версальского договора о немецко-польской границе являются проблемой в двусторонних отношениях, но выразил надежду, что «когда-нибудь в будущем», в атмосфере дружбы, эти вопросы можно будет решить «компенсационным путем». Затем он сосредоточился на главном для него на тот момент: размышлениях о восточном вопросе и роли в нем Польши. При этом Гитлер отверг войну, ибо «всякая война лишь принесла бы в Европу коммунизм, который представляет собой самую грозную опасность и с которой он борется». Отдельно продекларировав «желание создания хороших контактов с Польшей», а также, намекая «на польские планы превентивной войны», специально добавил, что «войны никогда ничего не давали, кроме разрушений». После этого, зная, с кем имеет дело, нажал на наиболее чувствительную точку в самолюбии польских политиков вне зависимости от их партийной принадлежности, заявив, что «Польша является оплотом (Vorposten) со стороны Азии», в таком случае «разрушение Польши было бы несчастьем для тех стран, которые таким образом сблизились бы с Азией». Более того, Гитлер в той своей тираде даже возвысил Речь Посполитую, отметив, что другие страны тоже «должны понимать важность Польши как бастиона». В завершение своего выступления, обратившись к инициативе польского маршала и постоянно выделяя «момент желания хороших отношений с Польшей», а также внушая Липскому, что «все агрессивные моменты чужды его политике», Гитлер перешел к тому самому главному, что посол потом «представил на имя господина маршала Пилсудского». Поблагодарив польского руководителя за ориентацию на «укрепление безопасности в польско-германских отношениях в связи с некоторым ослаблением этого чувства, вызванным выходом Германии из Лиги», подчеркнув, что «по его мнению, из польско-германских отношений прежде всего следует исключить идею возможности войны», Гитлер заявил, что такое исключение «можно было бы облечь в договорную форму». В заключение, вспоминал потом Юзеф Липский, он попросил посла «довести эту мысль канцлера до сведения маршала в ответ на его запрос». Один из переводчиков Гитлера впоследствии вспоминал, что после беседы с Юзефом Липским фюрер нацистов пустился в пляс.

Назавтра «Kurjer Warszawski» в своем утреннем выпуске в сообщении под заголовком «Польский посол у канцлера Гитлера» после уточнения, что в той беседе принимал участие и министр иностранных дел Германии Константин фон Нейрат, назвал моменты, которым, как вскоре оказалось, предстояло, стать главными в будущей двусторонней декларации. Суть их состояла в том, что стороны отныне намерены урегулировать все вопросы, касающиеся обеих стран, путем прямых переговоров между двумя государствами и без какого-либо обращения к силе. Польское телеграфное агентство тоже подчеркнуло некоторые значимые нюансы, свидетельствующие о важности состоявшейся встречи и беседы. Первый — несмотря на позднее время, весть о встрече молниеносно разлетелась по Берлину. Второй — наиболее тиражный в германской столице ежедневник «Berliner Boersen Kurrier» поместил информацию об этом на самом видном месте, выделив ее жирным шрифтом.

В вечернем выпуске этой варшавской газеты появилась уже куда более обширная публикация, в которой были расставлены дополнительные акценты. В частности, отмечалось, что непосредственные польско-германские переговоры затронут все проблемы, касающиеся двух государств, а также то, что в последнее время «пан Гитлер в своих выступлениях о заграничной политике спокойно говорил об отношениях с Польшей». Отозвался на это событие и предыдущий польский посол в Германии, представляющий Речь Посполитую уже в Италии: «Пан Высоцкий тоже вынес впечатление, что теперь на Вильгельмштрассе можно найти людей, умеющих трактовать дела беспристрастно». В целом, по его мнению, «если речь идет о слове и деле, то 1933 год был несколько лучше предыдущих». Нынче поле для польско-германских переговоров, особенно «касающихся исключительно обоих контрагентов, является обширным и плодородным».

В то же время никуда не деться от того, говорилось в публикации варшавской газеты, что есть «значительная часть польско-германских проблем, которая интегрально входит в комплекс общеевропейских, потому — согласно нашему польскому пониманию сути вещей — не может быть решена тет-а-тет». К ним относятся вопросы разоружения. Германия уходит из Лиги Наций, но невозможно представить, что переговоры по данному вопросу немцы «будут вести отдельно с каждым заинтересованным государством». Такой подход не может «найти никакой поддержки в Польше», здесь, дескать, надо нажимать коллективно. Речь Посполитая принадлежит к государствам, стремящимся к миру, потому намерена использовать «остатки международной солидарности, еще существующей в послевоенной Европе». Да, посол Юзеф Липский относится к дипломатам, которые «искренне и настойчиво стремятся работать на дело улучшения наших отношений с Германией», в этом смысле он может вполне «рассчитывать на поддержку со стороны общественного мнения», но получит ее лишь в том случае, если его примиренчество будет опираться на очень и очень трезвый фундамент». Уже из приведенных слов вытекает, что журналист, писавший приведенные строки, тоже явно озабочен тем, что Польше могло «засветить» в ближайшем будущем. Он даже пояснил истоки своей тревоги: «История учила нас настолько жестоко, что нужно дуть даже на холодное».

Судя даже только по публикациям в польской прессе, состоявшаяся встреча Гитлера с Липским взвинтила всю Европу, на добрую неделю сделавшись темой номер один. Способствовала тому прежде всего немецкая реакция на неожиданное свидание канцлера с послом. Все германские газеты указывали «на этот факт как на событие перворазрядного политического значения», сообщал 17 ноября 1933 года берлинский корреспондент «Kurjera…». Гитлеровские издания, подчеркивал он, делают из нее столь необходимый «капитал заграничной политики Гитлера», превращают в обоснование «выхода Германии из Лиги Наций». Одна из них утверждает также, что такая политика способна «легче привести к сближению Германии с ее соседями, нежели Лига Наций». Польско-германское сближение, отмечал польский журналист, бесспорно стало «главной темой рассуждений» в немецких средствах массовой информации, притом они нажимают на то, что «инициатива польско-германского сближения пришла со стороны Польши». Значит, полагал он, немцам очень важно, чтобы «Польша стала инициатором, а не Германия». Но из дальнейших строк публикации следует, что в таком уточнении не заинтересована Польша, автор подчеркивает, что «дело было наоборот», первоначальная «инициатива касательно польско-германского соглашения пришла со стороны Германии во время беседы предыдущего польского посла в Берлине Высоцкого с канцлером Гитлером в мае т.г.», а вчерашний шаг посла Липского был «только продолжением акции, начатой Германией в мае т.г.». Далее последовали слова, что Германия более заинтересована в