— спросил я, переключаясь на более приятную для мамы тему. — Успели убрать?

Щеки мамы вспыхнули, и она отвернулась к плите.

— Да. Хозяин почти все сделал сам, бедненький! Наверное, родственников просил. Когда мы приехали, осталось совсем немного работы.

— Что Алексей говорит? Завтра приступит к ремонту «Опеля» Зубарева?

— Что-то такое говорил, — уронила она и ссутулилась.

— Он на тебя запал! — воскликнул Борис. — А тетя Ира запала на него!

Симпатия Канальи была столь очевидна, что даже Борис заметил. Вот только с мамой происходило странное, словно она была этому не рада.

— А он тебе как? — спросил Боря, ну просто святая простота! — Прикольный дядька, веселый, анекдоты знает.

Мама промолчала, глядя на конфорки газовой плиты. Странная реакция. Они с Канальей поссорились, что ли? Это ж как надо постараться, чтобы с Канальей поссориться! Надо Наташку подослать, чтобы выпытала — с сыновьями мама не станет откровенничать.

Поужинав, мы вымыли за собой тарелки, и перед тем, как уйти, я вошел в зал, склонился над сестрой и прошептал:

— Что с мамой, не знаешь?

— А что? — Наташка посмотрела на меня с тревогой.

— Она была веселой, а теперь какая-то потерянная. Ты заметила, что у нее кавалер появился?

Наташка улыбнулась и прищурилась.

— Как он тебе? — спросил я.

— Та ваще-е-е, — протянула она мечтательно. — Прям красавчик! На него тетка виснет, а он — к маме.

— Спросишь, что у них там? Нам с Борей она точно не скажет.

Сестра по-мужски пожала мою руку.

— Самой интересно, но она только про комбайн трещит. В общем, идите, все разведаю, желаю вам выбраться живыми из логова дракона. Я бы не ходила.

— Дело не только в его дне рождения, — сказал я. — Завтра узнаешь.

— Все у тебя тайны…

К отцу мы поехали на автобусе — намотался я сегодня, а пешком это как минимум сорок минут. Приехали в начале десятого, обошли общагу, убедились, что свет в его комнате горит, и быстренько взбежали к нему на второй этаж. Борис постучал и перекрестился.

Дверь открыла Лялина, изобразила улыбку.

— Проходите, мальчики. Рома скоро будет.

На диване сидела Лика. Увидев нас, она напряглась, отодвинула от себя тарелку.

— Привет! — помахал ей я и обратился к Анне: — Что там у вас стряслось?

— Мама! — возмутилась Лика. — Зачем они здесь⁈

— Роман их отец, — холодно ответила Лялина. — Мальчики пришли его поздравить.

— Пусть убираются! — процедила Лика с такой ненавистью, что аж мурашки по спине побежали, так и казалось, что кинется с ножом. — Это мой дом! Я не хочу их видеть в моем доме!

— Анжелика! — осадила ее Анна. — Веди себя прилично.

Интересно, почему Лика так на нас вызверилась?

— Или они, или я! — Она пулей вылетела из-за стола, хлопнув дверью.

Анна ее выходку проигнорировала, указала на диван.

— Присаживайтесь. Рассказываю. Степанов раскололся и сдал подельников. Один оказался местным деятелем, тот, что со шрамами. Двое других — из Ростовской области, оба ранее судимые. Базировались они в частном доме в промзоне, снятом в аренду, там же хранили краденое. Сбывали краденное в Ростове.

— Мопед у них? — не выдержал Борис.

— Да. И мопед, и много интересного. Завтра будут приглашать заявителей на опознание личных вещей…

— Ура! — Борис подпрыгнул на диване.

Я закрыл глаза и выдохнул, ощущая неимоверную легкость в теле. Что там у отца на работе, меня перестало интересовать, но Анна решила рассказать.

— Помимо всего прочего, у подозреваемых имелось оружие, охотничье ружье и пистолет, и они начали отстреливаться.

— Ух ты ж, как все серьезно, — выдохнул я, чуя, что самое интересное впереди. — С отцом хоть порядок?

— Да, наши все целы. Один ростовчанин убит, второй легко ранен в руку и допрошен.

— А тот, со шрамами? — спросил Борис.

— Его взяли в другом месте. Он тоже судим, работал грузчиком в порту. Так вот, выживший ростовчанин попытался загладить вину, стал сотрудничать со следствием и слил все, что знал, в обмен на лояльность.

Я представил допрос и передернул плечами. Скорее всего, он напоминал средневековые пытки.

— Степанова, который употребляет героин, еще в восьмидесятых попал в тюрьму, Роман его посадил. В тюрьме сидельцы с ним обошлись… не лучшим образом.

— Опустили, — догадался я.

— Совершенно верно. — Лялина покосилась на Бориса, и он блеснул эрудицией:

— Я знаю, что это такое.

Лялина покачала головой и продолжила:

— Это Степанов стрелял в Рому. Освободился и решил отомстить за унижение, пережитое в тюрьме. Пистолет он одолжил у своих новых подельников, а потом вернул на склад. Угнали машину, ушли в лес, отсиделись на пляже и вернулись домой.

— Вот придурок! — воскликнул я. — Это ж надо — орудие преступления не скинуть!

— Но молодец. Теперь мы его взяли.

По идее, Анна должна бы радоваться. Может, где-то в глубине души так и было, но выглядела она так, словно приговор зачитывала.

Да здравствуют придурки! И героиновые торчки, у которых расплавился мозг.

— Но и это еще не все. Это оказался пистолет лейтенанта милиции, убитого три года назад.

— Вот это клубок! — улыбнулся я. — Точно отец звезду получит. Статью в газете и премию…

Только я проговорил, как вошел отец, уставший и осунувшийся.

— Я все рассказала, — призналась Анна.

— С днем рождения, папа! — Борис вскочил с дивана и вручил ему купленный мною кошелек со вложенной пятисотрублевой купюрой.

Отец повертел кошелек в руках, открыл, вскинул брови, увидев деньги, закрыл.

— Спасибо. — Он посмотрел на нас… с благодарностью? Или мне показалось?

— И за фоторобот спасибо, он здорово помог.

— Теперь и ты помоги вернуть мой мопед побыстрее, — сказал я, вставая.

— А ты говорил, что не надо мне рисовать, — проворчал Борис.

Отец поджал губы, но промолчал.

— Приглашаю к столу. — Анна подвинула к нему стул с высокой спинкой.

— Спасибо, мы пойдем, — сказал я.

— Почему это? — удивился отец. — Оставайтесь.

Борис возьми да ляпни:

— Лика не хочет нас видеть.

— Это мой день рождения, — припечатал отец, — и я хочу, чтобы мои сыновья на нем присутствовали!

Ух ты, как запел! Вот уж не