Но они даже не замечают его, проходя через открытую дверь в магазин. Их трое, не считая сына Наномуры, они немного разного роста, но в целом схожи по телосложению.

Когда они оказываются внутри, сын Наномуры жестом обводит помещение, а затем подносит палец к губам. Жук-носорог слишком далеко, чтобы слышать что-либо из того, о чем они говорят. По-видимому, сын Наномуры попросил их соблюдать тишину и напомнил о том, что вокруг есть камеры слежения. Жук-носорог не заметил этого сразу, но теперь он видит, что мальчики надели медицинские маски, скрывающие их лица, – вне всяких сомнений, это мера предосторожности на случай, если они попадут на камеры.

Сын Наномуры что-то говорит, в ответ на что один из детей поднимает кулак, как будто собираясь ударить его. Хотя, наверное, это просто угроза – что-то вроде «эй, с кем ты, по-твоему, разговариваешь?». Остальные мальчики злобно хихикают.

Они отмахиваются от сына Наномуры, как будто советуя ему возвращаться к папочке. С неуверенным видом он направляется обратно к лестнице.

– …Я надеюсь, что ошибаюсь на этот счет, – вот что сказал Наномура тогда в кафе, но, к сожалению, его догадка оказалась верной. – Я беспокоюсь о том, что он попал под влияние каких-то плохих друзей. – Говоря это, он понизил голос. Казалось, ему было больно произносить эти слова.

С точки зрения Жука-носорога, словосочетание «плохой друг» содержало в себе противоречие, которое не вписывалось в саму концепцию дружбы. Он вспомнил определение дружбы, данное Комао Фуруямой: «Знакомый, с которым вы близки, – это друг».

– Просто мне кажется странным, что он вдруг заинтересовался моей работой охранника. И что он так зациклен на том, чтобы пойти вместе со мной на ночное дежурство. Я видел в своей жизни достаточно, чтобы чувствовать, когда кто-то что-то замышляет.

– И поэтому ты думаешь, что твой сын…

– Он хороший мальчик, прилежно учится, но довольно слабохарактерный. Над ним издевались в начальной школе.

– О, это очень плохо, – искренне посочувствовал Жук-носорог.

– Если есть какие-то ребята, которые используют его в своих интересах, нетрудно представить, о чем они помышляют. Они узнают, что у кого-то, кем они помыкают, отец работает охранником в большом универмаге…

– Что ж, вряд ли им пришло в голову что-то хорошее.

– Может быть, они намереваются проникнуть внутрь ночью и что-нибудь украсть… – Наномура выглядел очень огорченным. – Это ведь нетрудно себе представить. Они заставили моего сына уговорить меня взять его с собой на работу, и, пока я буду показывать ему, чем я тут занимаюсь, он найдет какой-нибудь способ впустить своих плохих друзей внутрь через служебный вход.

– Ты, наверное, слишком на этом зацикливаешься, – сказал тогда Жук-носорог, но теперь он видит, что Наномура был совершенно прав. Он может наблюдать, как это происходит прямо перед его глазами.

– Идите туда, где они хранят видеоигры; это на пятом этаже, пятый этаж, – говорит один из детей, когда они поднимаются по выключенному эскалатору.

Жук-носорог задумывается на несколько мгновений, а затем отправляется вслед за детьми. Они используют свои мобильные телефоны в качестве фонариков, освещая пространство вокруг на пути к своей цели.

Судя по тому, как мальчишки небрежно светят фонариками, Жук-носорог догадывается: они приказали сыну Наномуры убедиться, что его отец не вернется на этот этаж. Очевидно, что каждый этаж, который Наномура уже обошел, должен быть «чист». Вот почему его сын впустил их, как только они с отцом спустились с пятого на четвертый.

Обычная история, очень распространенная: одна сторона так запугана, что не может оказать сопротивление, несмотря на то что ее унизили, в то время как другая сторона, опираясь на иллюзию «права сильного», полагает, что она в полной безопасности и совершенно неуязвима. Это можно было бы даже назвать базовой структурой общества, фундаментом человеческих отношений. Но Жуку-носорогу это не по душе. Это вовсе не кажется ему справедливым.

Вот почему, прежде чем Жук-носорог даже полностью осознаёт, что делает, он обнаруживает, что подкрадывается к тому месту, где подростки в медицинских масках перебирают видеоигры, и спрашивает их:

– Да что вообще хорошего в этих видеоиграх?

Это было совсем не то, о чем просил его Наномура…

– …Я думаю, что мой сын попытается отвести меня подальше от того отдела, в который собираются направиться его друзья, чтобы они могли спокойно украсть то, что им нужно, – сказал Наномура. – Вот почему я хотел бы попросить тебя, Миякэ-сан, подменить меня и проследить за тем, что они будут делать.

– Проследить?

– Если тебе удастся, было бы хорошо сделать несколько их фотографий, чтобы у нас были доказательства.

– Разве в универмаге нет камер наблюдения?

– Есть, конечно, но, кроме тех, что установлены у входа, большинство камер в магазине довольно старые, и кадры с них получаются не очень качественные. Если кто-то хотя бы немного закроет свое лицо, то нет особой надежды его опознать. Так что если ты сможешь сделать несколько фотографий или видеозаписей с более близкого расстояния или записать их голоса…

– И ты смог бы воспользоваться этими материалами?..

– Да, если дело дойдет до разбирательства, мы бы смогли их этим прижать. – Наномура невесело улыбнулся – возможно, потому что он говорил о том, как доказать вину детей, а может быть, потому что его слова «если дело дойдет до разбирательства» означали, что он в этом нисколько не сомневался.

– То есть ты не хочешь поймать этих детей на месте преступления?

– Ну, я точно не уверен, что они будут делать, и, конечно, не хочу подвергать тебя никакой опасности, Миякэ-сан. Наилучшим вариантом было бы избежать любого рода конфликтов. Так что, насколько это возможно, постарайся не дать им тебя заметить.

Жук-носорог практически сразу нарушил их договоренность.

На самом деле изначально он не собирался идти против просьбы Наномуры о том, чтобы оставаться в тени. Но то, как эти ребята командовали и помыкали сыном Наномуры, словно он был их подчиненным, вывело его из себя. Это напомнило Жуку-носорогу один фильм о войне, который он смотрел когда-то. Там была сцена, в которой солдаты развлекались, устраивая игры с жизнями своих пленных. Так что его это глубоко огорчило. Не потому, разумеется, что он был таким идеалистом, считавшим, что в военное время должны беспрекословно соблюдаться все правила морали. Это случилось потому, что во время просмотра фильма он представил одним из военнопленных, которых пытали, своего сына Кацуми. Как только эта мысль пришла ему в голову, он едва не вскипел от ярости.

…Мальчишки ошеломлены внезапным появлением перед ними Жука-носорога. Они дико переглядываются и визжат:

– Черт, это охрана!

Он знает, что они попытаются сбежать. Когда