Алексис коснулся лица Клеманс. Его голос был нежным и решительным:

– Я должен пойти туда, в хостел. Только Сенешаль знает, что произошло с Оливией.

– А про его собаку ты забыл?

Он указал на ружье.

– Одного выстрела в упор из ружья двенадцатого калибра достаточно, чтобы убить кабана. Поверь, собаке мало не покажется.

– А хозяина хостела, я надеюсь, ты не собираешься убивать? Поклянись, Алексис. Иначе ближайшие двадцать лет ты проведешь в тюрьме!

Он включил зажигание, загудел двигатель.

– Ружье мне нужно только для самозащиты.

Машина медленно поехала в сторону хостела. Вокруг не было ни одной живой души.

Алексис нажал на тормоз в нескольких десятках метров от приоткрытых дверей сарая. Повернулся, взял ружье и вышел, дав указания Клеманс:

– Садись за руль и не выключай двигатель. Телефон держи при себе. Я позвоню, если увижу что-то подозрительное, но если ты почувствуешь хоть малейшую опасность, сматывайся немедленно! Мчись в жандармерию и расскажи им все, что тебе известно. Скажи им также, что Ларивьер наверняка мертв.

С ружьем в руках он еще раз обвел взглядом хостел и сарай. Его сердце забилось чуть сильнее. Однако единственное, чего он опасался, – это внезапного появления собаки.

Клеманс не могла совладать с нервной дрожью.

– Не ходи туда, Алексис, – снова взмолилась она. – Не ходи!

Он успокаивающе кивнул ей, отошел от машины и снял ружье с предохранителя. Направил ствол вперед и стал медленно продвигаться к входу в сарай. Оружия он не держал в руках со времен военной службы, но такие вещи не забываются.

Освещение в сарае было слабым, но он заметил, что манекен уже не висит на балке.

Пройдя дальше, он увидел ржавую ванну, над которой жужжали мухи. Снаружи она была измазана чем-то бурым. Кровь? Бурые пятна виднелись также на полу. В углу был строительный брезент, также испачканный кровью.

Алексис отступил назад. И в этот момент он его увидел.

Сенешаль сидел, наклонившись набок, за его спиной была морозильная камера. Губы его шевелились, полузакрытые глаза смотрели в пол. На дверце камеры тоже была кровь, но не засохшая, а свежая.

Прижав ружье к бедру, Алексис остановился в метре от Сенешаля и огляделся. Никаких явных следов борьбы он не заметил. Но в стене сарая было несколько круглых отверстий, через которые проникал дневной свет.

– Пи-и-ить, – прошелестел Сенешаль.

– У меня в машине есть бутылка воды, – сказал Алексис. – Но сначала ты мне расскажешь, что ты сделал с моей дочерью. – Его тон был беззлобным.

– Пить…

– Отвечай, если не хочешь сдохнуть.

Он подошел ближе и концом ствола оттянул рубашку Сенешаля. Воротник был черным от грязи, майка выглядела ненамного лучше. Но раны он не увидел.

«Странно».

Он осмотрел ноги, руки и голову.

«Ничего».

Зажав ружье под мышкой, Алексис открыл стальную дверцу морозильной камеры. Из нее вырвался ледяной пар.

Внутри он увидел наполненные мясом пакеты, еще не успевшие покрыться инеем. В некоторых из них находились окровавленные тряпки. На самом дне он нашел пакет меньшего размера, чем остальные. В нем лежала голова Ларивьера.

Нечто подобное ему уже доводилось видеть, поэтому он не вырубился. Но обычно тела не разрубали на части…

Алексис закрыл морозильник и пошел к выходу, чтобы избавиться от этого ужасающего зрелища и от омерзительного запаха, который пропитал всю его одежду.

Внедорожник стоял на месте с работающим двигателем, Клеманс сидела за рулем.

Он махнул рукой, чтобы дать знать: у него все в порядке, – и, вернувшись в сарай, присел на корточки рядом с Сенешалем:

– Что ты сделал с моей дочерью? Ты отправил ее в бордель или разрезал на куски, как Ларивьера?

Молчание старика злило его.

– Охота…

– Что ты сказал?

– Охота. Снаружи.

– Здесь никого нет, кроме нас с тобой.

– Есть… охотники…

Глаза Сенешаля закрылись. Он умер.

«Да чтоб тебя!»

Он в сердцах тряханул тело и вдруг увидел то, чего не заметил раньше: проступившее пятнышко крови. Он перевернул Сенешаля и увидел на куртке цвета хаки маленькое пулевое отверстие в области поясницы.

«Ему выстрелили в спину».

Несмотря на охватившую его панику, Алексис смог сопоставить размер отверстия с дырками в двери сарая. Он оставил Сенешаля и побежал к машине.

– Поехали отсюда! Быстро! – закричал он, запрыгнул на пассажирское сиденье.

И тут увидел кровь на приборной панели и два пулевых отверстия на лобовом стекле.

Клеманс сидела неподвижно, опустив голову.

Глава шестьдесят третья

Алексис в ужасе приподнял голову Клеманс за подбородок. С правой стороны прядь волос была запачкана кровью.

«Слава богу, она дышит…»

Рана была неглубокой – скорее царапина, – но Клеманс оглушило. Он заплакал от облегчения:

– Любимая моя, ты меня слышишь?..

Едва он произнес эти слова, как зеркало заднего вида разлетелось вдребезги.

Алексис мгновенно перелез через Клеманс, толкнул ее на соседнее сиденье и занял место за рулем. Пригибаясь, включил передачу и вдавил педаль газа до упора. Внедорожник рванул с места и понесся на сарай. С оглушительным треском протаранив дверь, он остановился в паре сантиметров от деревянной опоры.

Алексис выскочил, взял Клеманс под мышки и вытащил из машины; она была без сознания. Трясущимися руками он промыл рану водой и подумал: на сантиметр левее, и его подруга была бы мертва; затем достал из бардачка аптечку и заклеил красно-черную царапину пластырем.

Занимаясь этим, он с тревогой посматривал на вход в сарай. Охотничье ружье лежало на полу рядом с морозильной камерой.

В его голове крутились слова Сенешаля: «Охотники, снаружи…»

Уложив Клеманс за внедорожником, он поднял ружье и пошел к месту, где находилась ванна, чтобы осмотреть ту часть сарая. За кучей хлама – бочки, пустые деревянные и пластиковые ящики – он заметил в стене прикрытое подвижной заслонкой отверстие, через которое свободно могло пролезть крупное животное. Присев перед ним на корточки, Алексис обнаружил следы крови и шерсть.

«Охотник: 1

Конг: 0»

Он достал телефон и поморщился: нет сигнала.

Как он мог втянуть Клеманс в такую передрягу? Снаружи в засаде прячется стрелок, который только и ждет, когда он выйдет из сарая. Судя по пулевым отверстиям в стене, у него наверняка имеется оптический прицел.

Алексис теперь уже не знал, чего боялся больше – что внезапно появится охотник, чтобы завершить начатое, или что огромная собака, наверняка раненая, вернется и порвет его на куски.

Глава шестьдесят четвертая

Когда Клеманс пришла в себя, она обнаружила, что