Шрифт:
Закладка:
Алексис коснулся лица Клеманс. Его голос был нежным и решительным:
– Я должен пойти туда, в хостел. Только Сенешаль знает, что произошло с Оливией.
– А про его собаку ты забыл?
Он указал на ружье.
– Одного выстрела в упор из ружья двенадцатого калибра достаточно, чтобы убить кабана. Поверь, собаке мало не покажется.
– А хозяина хостела, я надеюсь, ты не собираешься убивать? Поклянись, Алексис. Иначе ближайшие двадцать лет ты проведешь в тюрьме!
Он включил зажигание, загудел двигатель.
– Ружье мне нужно только для самозащиты.
Машина медленно поехала в сторону хостела. Вокруг не было ни одной живой души.
Алексис нажал на тормоз в нескольких десятках метров от приоткрытых дверей сарая. Повернулся, взял ружье и вышел, дав указания Клеманс:
– Садись за руль и не выключай двигатель. Телефон держи при себе. Я позвоню, если увижу что-то подозрительное, но если ты почувствуешь хоть малейшую опасность, сматывайся немедленно! Мчись в жандармерию и расскажи им все, что тебе известно. Скажи им также, что Ларивьер наверняка мертв.
С ружьем в руках он еще раз обвел взглядом хостел и сарай. Его сердце забилось чуть сильнее. Однако единственное, чего он опасался, – это внезапного появления собаки.
Клеманс не могла совладать с нервной дрожью.
– Не ходи туда, Алексис, – снова взмолилась она. – Не ходи!
Он успокаивающе кивнул ей, отошел от машины и снял ружье с предохранителя. Направил ствол вперед и стал медленно продвигаться к входу в сарай. Оружия он не держал в руках со времен военной службы, но такие вещи не забываются.
Освещение в сарае было слабым, но он заметил, что манекен уже не висит на балке.
Пройдя дальше, он увидел ржавую ванну, над которой жужжали мухи. Снаружи она была измазана чем-то бурым. Кровь? Бурые пятна виднелись также на полу. В углу был строительный брезент, также испачканный кровью.
Алексис отступил назад. И в этот момент он его увидел.
Сенешаль сидел, наклонившись набок, за его спиной была морозильная камера. Губы его шевелились, полузакрытые глаза смотрели в пол. На дверце камеры тоже была кровь, но не засохшая, а свежая.
Прижав ружье к бедру, Алексис остановился в метре от Сенешаля и огляделся. Никаких явных следов борьбы он не заметил. Но в стене сарая было несколько круглых отверстий, через которые проникал дневной свет.
– Пи-и-ить, – прошелестел Сенешаль.
– У меня в машине есть бутылка воды, – сказал Алексис. – Но сначала ты мне расскажешь, что ты сделал с моей дочерью. – Его тон был беззлобным.
– Пить…
– Отвечай, если не хочешь сдохнуть.
Он подошел ближе и концом ствола оттянул рубашку Сенешаля. Воротник был черным от грязи, майка выглядела ненамного лучше. Но раны он не увидел.
«Странно».
Он осмотрел ноги, руки и голову.
«Ничего».
Зажав ружье под мышкой, Алексис открыл стальную дверцу морозильной камеры. Из нее вырвался ледяной пар.
Внутри он увидел наполненные мясом пакеты, еще не успевшие покрыться инеем. В некоторых из них находились окровавленные тряпки. На самом дне он нашел пакет меньшего размера, чем остальные. В нем лежала голова Ларивьера.
Нечто подобное ему уже доводилось видеть, поэтому он не вырубился. Но обычно тела не разрубали на части…
Алексис закрыл морозильник и пошел к выходу, чтобы избавиться от этого ужасающего зрелища и от омерзительного запаха, который пропитал всю его одежду.
Внедорожник стоял на месте с работающим двигателем, Клеманс сидела за рулем.
Он махнул рукой, чтобы дать знать: у него все в порядке, – и, вернувшись в сарай, присел на корточки рядом с Сенешалем:
– Что ты сделал с моей дочерью? Ты отправил ее в бордель или разрезал на куски, как Ларивьера?
Молчание старика злило его.
– Охота…
– Что ты сказал?
– Охота. Снаружи.
– Здесь никого нет, кроме нас с тобой.
– Есть… охотники…
Глаза Сенешаля закрылись. Он умер.
«Да чтоб тебя!»
Он в сердцах тряханул тело и вдруг увидел то, чего не заметил раньше: проступившее пятнышко крови. Он перевернул Сенешаля и увидел на куртке цвета хаки маленькое пулевое отверстие в области поясницы.
«Ему выстрелили в спину».
Несмотря на охватившую его панику, Алексис смог сопоставить размер отверстия с дырками в двери сарая. Он оставил Сенешаля и побежал к машине.
– Поехали отсюда! Быстро! – закричал он, запрыгнул на пассажирское сиденье.
И тут увидел кровь на приборной панели и два пулевых отверстия на лобовом стекле.
Клеманс сидела неподвижно, опустив голову.
Глава шестьдесят третья
Алексис в ужасе приподнял голову Клеманс за подбородок. С правой стороны прядь волос была запачкана кровью.
«Слава богу, она дышит…»
Рана была неглубокой – скорее царапина, – но Клеманс оглушило. Он заплакал от облегчения:
– Любимая моя, ты меня слышишь?..
Едва он произнес эти слова, как зеркало заднего вида разлетелось вдребезги.
Алексис мгновенно перелез через Клеманс, толкнул ее на соседнее сиденье и занял место за рулем. Пригибаясь, включил передачу и вдавил педаль газа до упора. Внедорожник рванул с места и понесся на сарай. С оглушительным треском протаранив дверь, он остановился в паре сантиметров от деревянной опоры.
Алексис выскочил, взял Клеманс под мышки и вытащил из машины; она была без сознания. Трясущимися руками он промыл рану водой и подумал: на сантиметр левее, и его подруга была бы мертва; затем достал из бардачка аптечку и заклеил красно-черную царапину пластырем.
Занимаясь этим, он с тревогой посматривал на вход в сарай. Охотничье ружье лежало на полу рядом с морозильной камерой.
В его голове крутились слова Сенешаля: «Охотники, снаружи…»
Уложив Клеманс за внедорожником, он поднял ружье и пошел к месту, где находилась ванна, чтобы осмотреть ту часть сарая. За кучей хлама – бочки, пустые деревянные и пластиковые ящики – он заметил в стене прикрытое подвижной заслонкой отверстие, через которое свободно могло пролезть крупное животное. Присев перед ним на корточки, Алексис обнаружил следы крови и шерсть.
«Охотник: 1
Конг: 0»
Он достал телефон и поморщился: нет сигнала.
Как он мог втянуть Клеманс в такую передрягу? Снаружи в засаде прячется стрелок, который только и ждет, когда он выйдет из сарая. Судя по пулевым отверстиям в стене, у него наверняка имеется оптический прицел.
Алексис теперь уже не знал, чего боялся больше – что внезапно появится охотник, чтобы завершить начатое, или что огромная собака, наверняка раненая, вернется и порвет его на куски.
Глава шестьдесят четвертая
Когда Клеманс пришла в себя, она обнаружила, что
