На лице Винсента появилось брезгливое выражение.

– Марсель был душой компании. Он умел очаровать, расположить к себе. Добиться своего. Добиваться вообще было его целью. Чем сложнее задача – тем лучше. У него был широкий кругозор, но на самом деле ему не было интересно ничего, кроме своего удовольствия. Наслаждения. Любования собой. Представляешь, он почти год потратил на то, чтобы научиться разбираться в винах, лишь затем, чтобы на закрытом приеме зло пошутить над однажды задевшим его знакомым. Он брал уроки литературного мастерства, чтобы написать и пустить в свет жесточайшую шуточку-стишок над совершенно безобидным джентльменом, просто за то, что его жена не ответила на его… намеки.

Но Марсель умел жить. Радоваться. Создавать вокруг себя иллюзию, что все прекрасно, что каждый день насыщен событиями. Что нет тревог и сомнений. И я попался на его обаяние.

Мы много кутили, веселились и я подумал, а почему бы и нет? Почему надо что-то искать в себе, в своем будущем, вместо того, чтобы просто жить? Я вернулся в Лозу и пригласил Марселя и всю компанию приехать, отметить мой день рождения. Мои двадцать три. Праздник планировался на несколько дней и я пригласил на него всех, кого мог. Светские условности мало кому позволили ответить отказом. Пришлось им тащиться сюда, в Лозу.

Винсент поставил бокал на столик. Пить он больше не хотел. И без того стало хмельно-горько от приближения главной части его истории.

– Знаешь, что меня спасло, Исабель? Марсель как-то сказал, что ни разу еще не пробовал принять ванную золотых монет. Мол, почувствовать, что значит фраза «купаться в золоте». А мне надарили столько бессмысленных дорогих подарков… Вот я и отправил слуг в город, к знакомому скупщику. Продать это все к дьевону. Потом чиркнул записку поверенному в банке, и вскоре мешочки с золотом стали приезжать к Лозе. Золота оказалось, правда, едва донышко прикрыть. Но я все равно был доволен, представлял себе лицо Марселя. А в итоге этим золотом все эти годы и плачу. Впрочем, я забежал вперед.

Виконт потер лицо руками. Длинный получился рассказ. Пришло время заканчивать, воспоминания совершенно обессилили Винсента. Он и не представлял, что ему настолько не хотелось возвращаться к ним.

– Пока меня не было, отец Азарии привез в Малую Долину своего ученика. Освященника Селиса. От сплетен слуг особенно не спрячешься, то тут шепоток услышишь, то там. Вот и в Лозе шептались, что пока меня не было, отец Азарии собирался передать свое место ему. Вместе с рукой Азарии. Мол, полюбил ее Селис всем сердцем, надышаться не может. На руках носит, пылинки сдувает. И что Азария Селису взаимностью отвечает. Я даже порадовался за нее. Честно, Исабель. А потом она узнала, что я вернулся. Шла подготовка к празднику, нужно было много продуктов, вот она и помогла матери нести корзинки с хлебом. Как сейчас помню. Мать ее с кухаркой заговорилась о чем-то, а цветочек этот у ворот ждала. Я возвращался с прогулки, увидел ее, честное слово, я просто кивнул ей, Исабель. Не надо было, я же господин, виконт, к чему мне на нее внимание вообще обращать. А она вся зарделась… она так смотрела, Исабель. Словно я солнце. Словно я божество в ее храме – это очень неприятно, Исабель.

– Почему? – тихо спросила девушка.

Виконт поднял на нее взгляд.

– А тебе было бы приятно, чтобы тебя настолько любили? Не ровной любовью, где есть место обоим людям, а захлестывающим обожанием? В котором второму человеку не остается места? В котором любят не тебя, а какую-то фантазию о тебе?

– Нет, мне было бы неприятно, – согласилась Исабель. Ей понравились слова Винсента. В них была правда. В них не было самолюбования, гордости за такую любовь.

– Но почему ты решил, что Азария любила тебя именно так?

– А как еще? Она не знала обо мне ровным счетом ничего. Что она могла полюбить во мне? Мое лицо? То, как я ношу сюртук? Мой голос, когда она слышала несколько обращенных к ней слов? Строгое воспитание отца сыграло с ней дурную шутку. Не знаю, что она придумала в своей голове, но все дни, что Лоза готовилась к моему дню рождения, она приходила, пытаясь увидеть меня. Народ сновал туда-сюда, на нее внимания не обращали, а она стояла у ворот и ждала. Я возвращался с прогулки, а она улыбалась мне. Я выходил за ворота, а она там.

Потом об этом узнал Селис. Он пришел ко мне с гневной отповедью, вступался за честь своей невесты. Я выкинул его за ворота. И прогнал Азарию. Сказал, что я понятия не имею, зачем она приходит и что мне от нее не нужно ничего. И чтобы они оба не смели больше переступать порог Лозы. Эту сцену и увидели Маресль с друзьями, как раз прибывшие в поместье. Я не хотел ничего объяснять им, но Марсель всегда прекрасно развязывал язык слугам. Особенно симпатичным болтливым служанкам. Они-то и рассказали о том, что обещанная освященнику девушка сохнет по господину, то есть, по мне. а господин на нее никакого внимания не обращает. И Марсель загорелся. Загорелся идеей посмотреть, что же такое представляет из себя Азария. Посмотрит ли она на него так же, как на меня. Придет ли ко мне, если я позову. Я сказал ему бросить эту затею. Забыть об Азарии, пусть счастливо выйдет замуж за Селиса, живет в его заботе и любви и забудет свою непонятную одержимость мной. Занятый гостями я выкинул из головы и Азарию, и идею Марселя. А зря. Когда чопорная знать разъехалась, остались только я, Марсель и наша компания. И вот тогда уж… Тогда уж праздник не стихал. О, я знаю, как нас проклинали в Малой Долине. Кто только ни приходил посмотреть на наши фейерверки, на слуг, снующих с подносами с шампанским, на нас, прыгающих в пруд вместе с этим шампанским. Шмыгали за ворота, через кухню, кокетливо притупляли взгляд. А Марсель все искал Азарию. В конце концов он своего добился. Я не знаю как, Исабель. Я знаю, что в тот, последний вечер нашего затянувшегося праздника, он пригласил ее прийти.

Виконт прикрыл глаза.

– Мы были пьяны уже дня три как. И, честно говоря, меня начало это утомлять. Приелось. Стало тошным. Идеи, которые неистощимо придумывал Марсель мне… перестали нравится. Не стану говорить тебе, просто поверь, они были гадкими. Я решил, что утром прогоню и его, и всех. А он притащил Азарию. Мне кажется, он задумал что-то