Шрифт:
Закладка:
– Папа!
На ее отца тут же навалился очередной приступ непреодолимого заикания.
– Д-д-дьявол, ч-ч-что все это з-з-значит? – с огромным трудом выговорил он.
Марджори явно была возмущена – и старик Линдон, похоже, это понимал со всей отчетливостью.
– Скорее это я должна спросить, что все это значит! – с холодным бешенством произнесла она. – Неужели вы все это время прятались за этой… за этой штуковиной?
Возможно, я ошибся, но мне показалось, что старый джентльмен совершенно потерял присутствие духа под взглядом дочери – и потому решил замаскировать этот факт, продемонстрировав бурный всплеск эмоций.
– Н-не смей го-говорить со мной в та-таком тоне, непослушная девчонка! Я твой отец!
– Разумеется, вы мой отец. Однако я до этого момента не представляла, что мой отец способен на такой недостойный поступок, как подслушивание чужих разговоров.
От гнева Линдон, похоже, на какое-то время лишился дара речи – или, во всяком случае, решил дать нам понять, что его последующее молчание было вызвано именно этим. Марджори повернулась ко мне, и, должен признаться, я бы предпочел, чтобы она этого не делала. Тон, которым она заговорила со мной, разительно отличался от того, в котором она общалась со мной буквально только что. Теперь ее голос звучал вежливо, но в нем чувствовался ледяной холод.
– Правильно ли я понимаю, мистер Атертон, что все это было устроено с вашего ведома? Что все то время, пока я изливала вам свою душу, за экраном прятался человек, который слушал мои слова, и вы об этом знали?
Я внезапно отчетливо осознал, что в самом деле принял участие в весьма грязной игре против Марджори. Мне захотелось схватить старого Линдона за шиворот и выбросить в окно.
– Я вовсе не нарочно это подстроил. Будь у меня такая возможность, я бы заставил мистера Линдона предстать перед вами лицом к лицу, когда вы вошли в эту комнату. Но ваше плачевное состояние помешало мне это сделать. Кстати, вам следует отдать мне должное – если помните, я предлагал вам вместе со мной перейти из этой комнату в другую.
– Но я что-то не припомню, чтобы вы хоть как-то намекнули мне на то, чем обусловлено это ваше предложение.
– Вы просто не дали мне шанса это сделать.
– Сидней! Я не ожидала, что вы сыграете со мной такую шутку!
Когда Марджори, женщина, которую я любил, сказала это, да еще таким непередаваемо холодным тоном, я был готов биться головой о стену. Каким же я был мерзавцем, так ужасно с ней поступив!
Видя, что я в буквальном смысле уничтожен, Марджори снова повернулась к отцу – холодная, спокойная, полная достоинства. Она вдруг разом стала той самой Марджори, с которой я был хорошо знаком. Поведение отца и дочери в этот момент радикальным образом различалось. Все говорило о том, что в случае, если бы дело дошло до рукоприкладства, представитель старшего поколения, скорее всего, пострадал бы, и весьма серьезно.
– Надеюсь, папа, что вы объясните мне, что произошла нелепая ошибка и что у вас и в мыслях не было подслушивать у замочной скважины. Интересно, что бы вы сказали, если бы я попыталась шпионить за вами? Мне вообще-то всегда казалось, что мужчины особенно щепетильны в вопросах чести.
Старый Линдон все еще мог разве что пыхтеть и что-то невнятно бормотать – и, уж конечно, был не в состоянии всерьез пикироваться со своей весьма острой на язык дочерью.
– Пе-перестань так со м-мной ра-разговаривать, девчонка! Я у-уверен, что ты просто т-тронулась! – Старик повернулся ко мне. – Что за чушь она тут не-несла?
– Что вы имеете в виду?
– Эту а-ахинею про жу-жука и прочий бред, который мо-может быть только плодом во-воображения! Да она просто начиталась всяких ни-низкопробных к-книжек! Ни-никогда не думал, что моя дочь может так ни-низко пасть! Слушайте, Атертон, прошу вас, скажите мне че-честно – что вы думаете о дочери, которая ведет себя так, как она? Которая приводит в дом какого-то безвестного, ни-нищего бродягу и прячет его от отца? И о-обратите внимание! Даже этот бродяга предупреждает ее, что Лессингем – ме-мерзавец, отъявленный негодяй! Ну, скажите же, Атертон, что вы ду-думаете о девушке, которая так себя ве-ведет?
В ответ я молча пожал плечами.
– Я очень хорошо з-знаю, что вы о ней ду-думаете. Не бойтесь сказать об этом только по-потому, что она здесь.
– Да-да, Сидней, говорите, не бойтесь, – вставила Марджори.
Я увидел, как глаза ее снова заискрились – строго говоря, она явно испытывала радость от того, что отец был крайне недоволен ею и разгневан.
– Ну, давайте же, ра-расскажите, что вы о ней думаете – как че-человек, умудренный опытом.
– Давайте, Сидней, дерзайте!
– Да, Сидней. Ну же, что вы ду-думаете о ней в глубине души?
– Ну же, Сидней. Расскажите же, что вы обо мне думаете в глубине души.
Глаза и голос плутовки Марджори источали медовую сладость – она явно насмехалась надо мной. Ее отец, однако, вел себя таким образом, словно все преимущества были на его стороне.
– Н-не смей говорить, пока тебя не спросили! Атертон, я на-надеюсь, что не ошибся в вас. Хо-хочется верить, что вы именно такой человек, каким я вас пре-е-едставлял, и что вы продемонстрируете, что являетесь настоящим другом этой запутавшейся дурочки. Сейчас не в-время для того, чтобы подбирать вежливые слова – надо говорить прямо и честно. Скажите же этой не-недалекой молодой женщине, является ли этот выскочка Лессингем проклятым негодяем – или нет. Ну, говорите же.
– Отец! Неужели же вы думаете, что мнение Сиднея или ваше могут что-либо изменить?
– Вы слышите, Атертон? Скажите же этой избалованной девчонке правду!
– Мой дорогой мистер Линдон, я ведь уже говорил вам, что ничего не знаю о Лессингеме, ни хорошего, ни плохого – кроме того, что известно всем на свете.
– Именно! И весь мир знает его как жалкого авантюриста, который пытается вскружить голову моей дочери.
– Должен признаться, мистер Линдон, раз уж вы так настойчиво требуете от меня, чтобы я высказался, то слова, которые вы употребляете, кажутся мне чересчур грубыми.
– Атертон, мне… мне стыдно за вас!
– Вот видите, Сидней, даже моему отцу неловко за вас. Выходит, вы оказываетесь за пределами участников дискуссии. Дорогой папа, если вы позволите мне высказать мое мнение, то я скажу вам то, что считаю правдой, чистой правдой и одной только правдой. Мистер Лессингем – исключительно одаренный человек, это ясно всем. Нет, не перебивайте, папа, позвольте мне сказать! Он гениальный человек. Он человек чести. Да, он очень амбициозен и ставит перед собой самые высокие цели. Он посвятил всего себя улучшению тех условий, в которых вынуждены жить те его соотечественники, кому повезло меньше, чем ему. И это кажется мне очень достойной целью. Он попросил меня вместе с ним заняться этим делом его жизни. И я ответила, что готова – где, когда и каким именно образом он сочтет необходимым. И я так и поступлю. Я вовсе не думаю, что в его жизни не было мелких грешков и проступков. У меня нет иллюзий на этот счет. Кто из мужчин может похвастать, что его жизнь была безгрешной? Даже представители лучших семейств порой прячутся за экранами, чтобы подслушать чужой разговор. Но, по крайней мере, я точно знаю, что он лучший из мужчин, которых я когда-либо встречала. И я уверена в том, что не встречу никого, кто был бы лучше, чем он. Так что я благодарю Бога за то, что мистер Лессингем ко мне неравнодушен. Прощайте, Сидней. Думаю, мы еще увидимся, отец.
Попрощавшись с каждым из нас едва заметным наклоном головы, Марджори выскользнула из комнаты. Линдон попытался ее остановить.
– А ну-ка стой, ку-куда… – пробормотал было он, но я остановил его, схватив за руку.
– Если хотите услышать мой совет, то, полагаю, будет лучше, если вы дадите ей уйти. Этот разговор лучше не продолжать – ничего хорошего из этого не выйдет.
– Атертон, я… я разочаровался в вас. Вы по-повели себя совсем не так, как я ожидал. Я не по-получил от вас той помощи, на которую рассчитывал.
– Мой дорогой Линдон, способ, который вы избрали для того,
