это не только ненужное, а вредное действие. По Пифагору, планеты выстроены в ряд в соответствии с принципом гармонических пропорций и расстояния между ними вместе с их вращением создают постоянную гармоническую мелодию, «музыку сфер», которую мы не слышим только потому, что к ней привыкли. Поэтому передвинуть Землю означает сломать небесную гармонию. Высказывание Архимеда в этой логике звучит примерно как «дайте мне топор, и я испорчу рояль».

Античное понимание вопроса о рабочих выглядит даже ближе к современному, чем марксистское. Рабочие – это не те, кто занимается физическим трудом, это те, кто творит то, чего не было. Роботы заменили рабов, и их изначальная «креативность», которая возникала у Маркса, вылезла наружу в отчетливом виде. Разница лишь в негативном ее восприятии.

Но сам комплекс идей примерно тот же: рабочие создают то, чего не было, они выходят за границы существующего социума (их даже в граждане берут не везде), они разрушают существующий мир.

Это и есть их ценности. Напомню, что шудры – это единственная из четырех каст, у которых нет своего божественного покровителя. Мир есть, но у них там нет места. Отсюда потребность разрушить существующий порядок, «модернизироваться», устроить революцию, изобрести новое. Шудрам изначально нечего терять, кроме своих цепей.

4. Торговцы

Деньги

Деньги не имеют прямого отношения ни к архитектуре, ни к урбанистике. Тем не менее, если определять ценности торговцев, было бы странно ничего не сказать о деньгах. Все же схему «деньги – товар – деньги» Маркс считал основным законом капитализма.

Мозес Гесс, немецкий социалист, отчасти повлиявший на Маркса, и один из основателей идеологии сионизма, писал в своем эссе «О сущности денег»:

Деньги являются средством общения, затвердевшим в мертвых буквах, убивающим жизнь, как буква, застывшая в мертвом денежном знаке, является средством общения, убивающим дух. Язык является живым, одухотворенным средством общения, но буквы не могут играть ту же роль. Духовные деньги действительны лишь тогда, когда они органически сращены с человеком. Язык, как органическое целое, состоящее из отдельных членов, может быть органически сращен с человеком. Деньги не могут органически срастись с человеком. Деньги поэтому сравнимы с письмом не как с живым языком, а как с мертвыми буквами.

Гесс тут прямо отсылает к Адаму Смиту. В своей великой книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» Смит пишет следующее:

Разделение труда отнюдь не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосостояние, которое будет порождено им: оно представляет собою последствие – хотя очень медленно и постепенно развивающееся – определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а именно склонности к мене, торговле, к обмену одного предмета на другой.

В нашу задачу в настоящий момент не входит исследование того, является ли эта склонность одним из тех основных свойств человеческой природы, которым не может быть дано никакого дальнейшего объяснения, или, что представляется более вероятным, она является необходимым следствием способности рассуждать и дара речи. Эта склонность обща всем людям и, с другой стороны, не наблюдается ни у какого другого вида животных, которым, по-видимому, данный вид соглашений, как и все другие, совершенно неизвестен.

Если упростить, то здесь сказано следующее: способность к обмену есть свойство человека, отличающее его от животного, такое же свойство, как язык. Это мощнейшая апология капитализма. Получается, что построение общества свободного обмена есть, так сказать, установление естественного для данного вида животных порядка мироздания. Иосиф Бродский сформулировал максиму о поэзии как видовой цели человечества, а у Адама Смита этой целью является обмен. Кто не способен к обмену, тот не вполне человек.

Но у Гесса сопоставление обмена с речью заострено, он вводит сюда язык обмена – деньги, и тут же пытается его деконструировать. Это интересно с позиций семиотики. Классики российской семиотики исследовали множество знаковых систем – от семиотики естественных языков до семиотики кухни, – но работ по семиотике денег я не знаю. Это свидетельствует о поразительном бессребреничестве настоящих ученых – вопрос их не интересовал в принципе. Но, с другой стороны, нельзя не признать, что деньги являются знаками. И даже довольно существенными для человека знаками, имея в виду их употребимость.

При этом Гесс странно ставит вопрос. Что дает сопоставление денег с буквами, если внутри одной денежной системы мы имеем дело только с одним знаком, изменяющимся количественно? Ведь рубль и два рубля – это не две разных буквы, это одна и та же буква два раза. Что это за алфавит, который состоит из одной буквы?

Я не хотел бы сейчас пересказывать построения классической экономики о соотношении цены и стоимости, стоимости и ценности, стоимости и труда, прибавочной стоимости и т. д. Что значат два рубля? В чем смысл этого знака?

Теорий происхождения денег довольно много, но мне кажется, наиболее глубокое культурологическое объяснение дает Карл Поланьи. Он обращает внимание на эволюцию денег по следующему сценарию (излагаю его в обратном порядке). Бумажные деньги произошли из металлических, металлические «универсальные» деньги (те, на которые можно купить что угодно) произошли из «частичных» денег (тех, на которые можно было купить лишь определенный тип товара). «Частичные» деньги из драгоценных металлов в архаической Греции и на Древнем Востоке использовались для покупки роскоши и любви женщин (одноразовой или на постоянной основе). За другое платили скотом, зерном, рабами, при этом одно не конвертировалось в другое. Сам факт, что цена корабля составляла некоторое количество рабов, а цена пряностей, которые он привез, энное количество золота, но при этом пряности не покупают за рабов, а корабль – за золото, уже многое объясняет в процессе семиозиса. Конкретный ряд одних вещей сопоставляется с рядом других вещей, и одно начинает значить другое. Это простой процесс. В этой системе попытка купить пряности за рабов аналогична попытке назвать стул словом «стол» – вас просто не поймут. Деньги из драгметаллов значат любовь женщины, а не зерно – за зерно женщина не полюбит.

Поланьи далее делает нетривиальный шаг и выводит это означивание из первобытного обмена подарками. У жителей Тробрианских островов, которых в 1910‑е годы исследовал великий антрополог Бронислав Малиновский, дары были двух видов – ожерелья и браслеты. Человек дарил некоторое количество браслетов и получал в ответ ожерелья (и наоборот). Это близко к «частичным деньгам», но обмен подарками недостаточно регулярен, чтобы сказать, сколько стоит ожерелье в браслетах и наоборот, – соотношения меняются. Кроме того, ни ожерелья, ни ракушки нельзя обменять ни