городом и Бежбалдой, они успели захлопнуть ворота, ворваться в город, возбудить народ, и никто не догадался арестовать этих безумцев. Русские растерялись от неожиданности. Иван Черемисинов совершил непростительную ошибку, побоявшись остаться в крепости среди возбужденной толпы и выехав навстречу наместнику. Бояре, слишком уверенные в том, что через несколько минут русский наместник вступит хозяином в ханский дворец, оказались совершенно сбитыми с толку и не сумели ничего предпринять.

Герои переворота были обязаны своей удачей многим причинам — своей решимости и искренности порыва, самонадеянности русских и их растерянности, но больше всего, конечно, тому, что они угадали народное настроение и сумели воспламенить упавших духом казанцев. Тот момент, когда сердца дрогнули и вспыхнули любовью к отчизне, воля же была достаточно крепкою, чтобы сдержать громадный порыв и чтобы в иностранного наместника, стоявшего перед воротами, не было сделано ни единого выстрела, поистине является одним из величайших моментов казанской истории. Как бы велики ни были упреки казанцев в недостатке патриотизма и в том, что общественные группы в ожесточенной борьбе за свои интересы оказались не способными возвыситься до сознания общегосударственной пользы, одного этого момента достаточно для того, чтобы оправдать казанский народ и снять с него упрек в отсутствии национального чувства. Казанцы могли справедливо гордиться геройским подвигом этих людей, спасших независимость своей родины.

Состязание упорной решимости и ликующей самоуверенности, происходившее между казанцами и русскими перед запертыми крепостными воротами, окончилось в пользу решимости. Никто не пытался сломить оружием горсть храбрецов, и наместник не отдал приказа идти на приступ. Борьба решилась без пролития крови, и самонадеянность русских разбилась о моральную стойкость казанцев. Это была огромная моральная победа казанцев над русскими, но изумленные и разочарованные русские воеводы нашли в себе достаточно благоразумия, чтобы отступить, не причинивши бесполезного вреда беззащитным казанцам, жившим в посаде.

Добровольное подчинение казанцев России не состоялось, и попытка казанских князей войти в соглашение с иностранцами неожиданно провалилась. А сами князья оказались у русских в тюрьме. На смену унывавшего и малодушного, не отличавшегося благоразумием правительства Худай-Кула в Казани было образовано новое правительство, полное пламенного патриотизма и энергично выхватившее из рук иностранцев инициативу. Во главе правительства стал князь Чапкун Отучев. Своей задачей оно поставило спасение независимости и национальную оборону.

После бескровной победы над русскими и удаления нареченного наместника от Казани русские стрельцы и другие лица, оказавшиеся в городе в момент переворота, — «Пунков с товарищи», всего 180 человек, были убиты. Привезенную в ханский дворец «рухлядь воеводскую» казанцы поделили между собою. Правительство немедленно занялось вопросом об избрании хана, и на престол был приглашен астраханский царевич Ядыгар-Мухаммед, живший в Ногайском княжестве; к нему было тотчас же снаряжено посольство.

Правительство Чапкуна Отучева решило перейти к наступательным действиям с целью выгнать русских с горной стороны, из пределов Казанского ханства. Сначала казанцы потерпели неудачу — отряд князя Шах-Чуры и мурзы Шамая был разбит, и предводители его, попавшие в плен, были русскими казнены, но затем вся горная сторона отложилась от русских, и только Свияжск остался у них в руках.

Московское правительство не растерялось, увидев, что почти все результаты его годичных усилий свелись к нулю. По-прежнему политическая программа оставалась невыполненною: казанский престол был предоставлен враждебному хану, горная сторона воссоединилась с Казанью, и из всех приобретений русские удержали только Свияжск да освобожденных из плена невольников. Общее же положение и реальное соотношение сил изменилось в пользу казанцев, так как вместо прежних слабых правительств теперь заступило активное правительство Чапкуна. Приходилось снова начинать блокаду речных путей, и, так как нельзя уже было надеяться на добровольное присоединение Казанского ханства к России, правительство стало готовиться к серьезной войне.

Немедленно по открытии навигации русскими была возобновлена оккупация речных путей и установлена блокада Казани; заставы были поставлены, как и в предыдущем году, по берегам Волги, Камы и Вятки. В Свияжск были немедленно двинуты оборонительная артиллерия и обширный запас продовольствия, из которого должно было отпускаться снабжение всем оккупационным отрядам.

Русские донесения гласили: «Все изменили горние люди, а сложились с Казанью». Казанцы захватили на лугах у Свияжска стада, привезенные русскими для заготовки питания; посланная в погоню сотня казаков потеряла 70 человек, вооруженных пищалями. В Свияжске вспыхнула цинготная эпидемия. Казачий отряд из 30 человек, ехавший в Свияжск за продовольствием для главной камской заставы, попал в плен к казанцам и был доставлен в столицу, где все пленники были убиты. На Каме русские прозевали хана Ядыгара, который незаметно переправился через реку, благополучно приехал в Казань и занял ханский престол.

Хан Ядыгар происходил из Астраханской династии, принадлежавшей к роду хана Тимура Кутлу. Он был внуком сарайского хана Сеид-Ахмеда и сыном астраханского хана Касима, убитого при неожиданном набеге на Астрахань черкесов в 1532 году. В царствование астраханского хана Абдур-Рахмана, в 1542 году, Ядыгар выехал на службу в Россию[224]. Он пробыл в России восемь лет и участвовал в русском походе против Казани в 1550 году, но в том же году оставил русскую службу и уехал в Ногайское княжество. В 1551 году братья Растовы и другие казанцы наметили его кандидатом на казанский престол и вели с ним переписку, за что и подверглись жестокой расправе со стороны Шах-Али. В 1552 году Ядыгар имел от рождения не менее 30 лет.

Правительство при хане Ядыгаре составилось из следующих лиц: Кул-Шериф, кади, князь Чапкун Отучев, князь Алике Нарыков, ногайский князь Зениет, сибирский князь Кебек и князь Дервиш.

С прибытием хана в Казани царило бодрое настроение. Казанцам удалось совершить удачное нападение на главную камскую заставу, и русские были серьезно встревожены постигавшими их неудачами. В гарнизоне Свияжска дисциплина совершенно упала, и в войске происходила деморализация. Новопостроенный город имел вид военного лагеря, но успел наполниться маркитантами, поставщиками на армию и дельцами всякого рода: здесь было «купцов бесчисленное множество, с различными живностями и со многими товары, приплыша, идеже бяше всего достаток, чего бы душа восхотела»[225]. В городе было много различных товаров, но не было хлеба, и армия голодала. Свияжск был окутан нездоровою атмосферою военного городка, наполненного солдатами, торговцами и освобожденными из Казани пленными мужчинами и женщинами, которые не имели определенных занятий, получали пайки и слонялись без дела в ожидании отправки на родину. В Москве не на шутку встревожились и решили поднять расшатавшуюся дисциплину. Правительство митрополита Макария решило создать моральный подъем и очистить атмосферу призывом к религиозному чувству. С этою целью оно обратилось к тем самым мерам, которые суеверному автору «Казанского летописца», составителю