Марк

Не знаю, виной тому мощный всплеск адреналина, всепоглощающий гнев или просто чудо, но мне удаётся справиться с управлением. Да так, что я не только удерживаю машину на трассе, но и сохраняю имеющуюся скорость, что позволяет нам пересечь финишную черту на секунду раньше, чем Dodge Уокера. Однако я даже радости от победы не ощущаю. Ни капли. Лютая ярость, словно серная кислота, разъедает всё нутро.

– Этот урод — мертвец! – кричу я, гневно ударяя по рулю, и перевожу взгляд на побелевшую Мили. – Ты как?

Она не отвечает.

– Мили, ты как? Всё в порядке?

– О каком порядке ты говоришь? Я чуть не умерла от страха! – нервно шипит ангел, устремляя на меня неадекватный взор.

– Это понятно, но меня больше физика интересует. Ты не пострадала? Нигде не болит?

– Нет, не болит.

– Отлично! Тогда я пошёл убивать придурка!

– Нет! Марк! Прошу, не надо! Только не опять! Не лезь к нему!

Наверное, я никого не удивлю, сказав, что Милины мольбы опять не возымели на меня никакого эффекта. Я вылетаю из машины, оказываясь в эпицентре скандирующей толпы. Все кричат, скачут, поздравляют меня с победой, а я пытаюсь в темпе выбраться из этого шумного месива, чтобы добраться до ничтожества и выбить из него всю дурь раз и навсегда.

Однако Уокера явно оберегают некие высшие силы. Этому трусу хватает тех тридцати секунд, потраченных мной на способ найти выход из столпотворения, чтобы свалить отсюда вместе со своим дружком Морганом.

– Ублюдки! Я вас, сука, из-под земли достану и сам же потом туда закопаю! – ору во всё горло вслед отдаляющемуся Dogde, а затем едва Мейсону по роже не заезжаю, когда тот подходит ко мне сзади и кладёт руку на плечо.

– Воу! Полегче! Ты чего такой недовольный? Выиграл же. Радоваться надо.

– Да какая к чёрту радость?! Ты видел, что этот мудак сделал?!

– Видел.

– И что?!

– Что и что? Это же Уокер. Он и не такое вытворял. Сам же знаешь. Но могу заверить тебя, больше я его к гонкам в Рокфорде не подпущу. Я его предупреждал, что у нас в заездах подобные выкрутасы не допускаются. Он не послушал, поэтому пусть теперь гоняет в своём Спрингфилде.

– Я его найду, где бы он ни был и ноги оторву, чтобы нечем было на педали жать! – кричу я на ни в чём не повинного Мейса и вытаскиваю пачку сигарет из кармана джинсов. Мне нужно никотиновое успокоительное. Срочно!

– Да делай с ним, что хочешь. Главное, успокойся и вот, держи свой выигрыш. Может, он хоть немного поднимет тебе настрой, – Мейсон протягивает мне стопку купюр. На глаз там тысяч пять-десять. Для кого-то это весомая сумма, но меня она не интересует.

– Оставь себе.

– Не понял.

– Что ты не понял? Себе, говорю, оставь. Мне не нужны, а ты на тачку копишь. Так вот покупай скорее и возвращайся в строй.

Мейс вскидывает брови в удивлении, задумывается на мгновение, а затем кладёт мой выигрыш во внутренний карман своей куртки.

Вот и отлично. Хоть кому-то гордость не мешает упростить себе жизнь.

– Бля*ь! Копы! – вместо «спасибо» срывается с языка Мейса.

– Что-то они в этот раз не спешили.

– Ага. Зато нам теперь нужно спешить. Сваливаем! Все уезжаем! – орёт Мейс, привлекая к себе внимание шумной толпы. И все начинают разлетаться по машинам, услышав звуки приближающихся сирен.

Я делаю ещё одну глубокую затяжку, выкидываю сигарету и бегу к автомобилю.

– Садись обратно! Живо! – бросаю я ошалевшей Мили.

Она стоит возле открытой двери и растерянно наблюдает, как народ разбегается по сторонам, словно муравьи.

– Мили! Мать твою! В машину! Быстро! Или хочешь сегодня в полицейском участке ночевать?

Мой вопрос в мгновение ока приводит милашку в чувства. Она юрко запрыгивает в салон, и я делаю то же. Хочу рвануть с места, как можно быстрее, но приходится ждать несколько секунд, когда народ освободит нам дорогу. Как только это происходит, я вдавливаю в пол педаль акселератора и под звук Милиного писка лечу к одному из выездов с порта. Однако резко торможу вслед за ещё несколькими машинами, потому что из этого выезда тоже появляются две полицейские тачки, и они едут прямиком к нам.

– Боже! Это конец! Они нас поймают! И папа убьёт меня! Он меня убьёт, когда узнает, что я сегодня вытворяла! – в панике скулит милашка, хватаясь за голову, а я лишь усмехаюсь.

– Ну что ж ты за пессимистка такая, а? Расслабься и доверься мне. Я и не из такой жопы выбирался, – подмигиваю трясущейся крошке. Давлю на газ и гоню навстречу ментам, чувствуя, как в жилах вскипает кровь. Сейчас проверим, насколько у этих стражей порядка стальные яйца.

– Ма-а-арк! Что ты делаешь?

Четыреста метров до лобового столкновения.

– Остановись! Немедленно!

Триста метров.

– Ма-арк! Мы умрём! Остановись! Умоляю!

Двести.

– Умоляю сверни! Сверни! Сверни!

Ни за что! Пусть они сворачивают.

Сто.

– Марк!

Девяносто.

Восемьдесят.

Семьдесят.

Пятьдесят…

– Не-е-е-ет!

Мой слух раздирает девчачий визг, боковым зрением вижу, что Мили прикрывает лицо руками, а я даже не моргаю. Пристально смотрю вперёд, на стремительно приближающуюся машину, и улыбаюсь. Весь в энергию превращаюсь. Вибрирую от счастья. И ликовать начинаю, когда за пару секунд до фатального столкновения автомобиль полицейских резко уходит вправо, освобождая нам путь к выезду.

– Да! Так и знал, что сдрейфят первыми!

Из горла вырывается победоносный крик. Сердце безумно скачет по груди. Экстремальный кайф проникает внутрь, захватывая нервную систему и напряжённые мышцы.

– Открой глаза, Мили! И посмотри! Мы сделали это! Мы выехали! – радостно кричу я, едва не взлетая от переизбытка эмоций.

Крошка неуверенно опускает руки, осматривается по сторонам и ни капельки не радуется, а лишь сильнее трястись начинает. Особенно, когда оборачивается назад.