Авторам детективов и их героям от Агаты Кристи иной раз крепко достается – уж она-то неплохо изучила их слабости и общие места, которые прекрасно поддаются пародии. На вечеринках, вспоминает Розалинда, Агата пародирует своих коллег посредством поэзии нонсенса – стихов Эдварда Лира, Льюиса Кэрролла, Хилари Беллока. Делает это и на бумаге: в одном из писем упоминает некоего незадачливого автора, который «берется за “Тайну седьмого трупа”». Или ссылается на детективный роман, в котором «у суперсыщика вся комната непременно усыпана рубинами, жемчугами и изумрудами, полученными от благородных клиентов королевской крови».

Агату Кристи, о чем мы уже упоминали, критики, случалось, обвиняли в пресности, бледности, неяркости, излишнем прагматизме ее прозы. Ни тебе запоминающихся пейзажей в духе «реализма симптомов», когда убийство сопровождается или предваряется проливным дождем, шквальным ветром, бурей на море. Ни тебе эротики, которая отлично сочетается с преступлением, подогревает к нему интерес. Нет и кровавых разборок: убийств в книгах Кристи предостаточно (собственно, нет убийства – нет книги), а вот кровь отсутствует. Писал же большой любитель и автор детективов Джон Бойнтон Пристли:

«Истинных ценителей привлекает в детективе не криминальная атмосфера, а логика, ребус; реки крови нам не по нутру».

Вот и Кристи «реки крови» не по нутру, ее интересует не «простое искусство убивать», по Чандлеру, а сложное искусство искать убийцу. Действительно, что может быть проще, чем убить, особенно с точки зрения равнодушных к делу, очерствевших душой полицейских и сыщиков-профессионалов. Сказал ведь Ниро Вульф в романе Рекса Стаута «Слишком много поваров»:

«Нет ничего проще, чем отправить человека на тот свет; трудности возникают, когда надо замести следы».[39]

И, добавим от себя, когда надо идти по следу.

Романы писательницы экономны, информативны, скупы на эмоции, не натуралистичны; они, говоря языком кино, – не цветные, а черно-белые. Это не «крутые» детективы соотечественника и учителя Чандлера Дэшила Хэммета, в которых нет, пожалуй, ни одной главы без жестоких потасовок, сведения счетов, смакования бессчетных, на все вкусы, убийств, истязаний, мордобоев.

Соответственно, и язык у Кристи прост, суховат, не метафоричен – не зря же ее, как и Сименона, рекомендуют изучающим английский, – однако встречаются в ее простой, на первый взгляд незамысловатой прозе и исключения. Мистер Феррар («Убийство Роджера Экройда») «знал о ее преступлении и жирел на нем, как гнусный стервятник», чем и пользуется шантажист Шеппард. «Город (Лондон. – А.Л.) представлялся ему сверкающим искусственным брильянтом, вставленным в сомнительного вида оправу» («Убийство на Рождество»). Тереза Аранделл («Немой свидетель») «прижимается к морщинистой щеке тетушки молодой, равнодушной щекой». «Равнодушная щека» – отличный, согласитесь, образ. Юная посетительница Пуаро («Тайна третьей девушки») «покачивается, будто ночная бабочка в свете лампы». Толстый, лысый Джордж Пэкингтон («Паркер Пайн, детектив»), пытаясь изобразить современный танец, «пыхтит и чуть ли не дымится от усердия». Неразговорчивый Реджинальд Уэйд из того же романа, подергивая усы, глядит на мистера Пайна страдальчески – «глазами бессловесного животного». Но, повторимся, это не более чем исключения. Роман Агаты Кристи не мог бы начинаться с такого, например, пассажа:

«На судейском столе кровавыми пятнами рдели розы… Иссохшее, птичье личико судьи, иссохший голос, иссохшие старческие руки со вздутыми венами. Темно-пурпурная мантия оттеняла яркость роз…»[40]

И Макс, и до него Арчи, и особенно Розалинда не раз упрекали Агату в том, что она наивна, о людях судит поверхностно, легко увлекается. Может быть, это и так – близким виднее. Но в литературном пространстве наивной, поверхностной, увлекающейся Агату Кристи никак не назовешь: она, как и ее сыщики, прозорлива, наблюдательна, сдержанна, остра на язык. У нее, как говорил Свифт, «каждое слово на своем месте». Острота эта в первую очередь проявляется в диалогах; не потому ли ее романы и рассказы так легко переделываются в пьесы (пусть у «театра и свои законы»), так естественно, органично звучат со сцены и с экрана?

Примером того, как виртуозно владеет Агата Кристи искусством диалога, как сценично ее литературное мастерство, может служить роман 1933 года «Смерть лорда Эджвера» (к слову, прекрасно переведенный, что в случае с Кристи случается далеко не всегда). Этому роману, как никакому другому, повезло с экранизацией. В 1934 году, всего через год после выхода книги, на экраны вышел кинофильм, где Эркюля Пуаро сыграл Остин Тревор. Спустя полвека в телевизионной постановке по этой же книге главную роль сыграл Питер Устинов, а еще через пятнадцать лет, в 2000 году, роль великого сыщика виртуозно исполнил Дэвид Суше. Ниже короткий обмен репликами из этого романа, взятый почти наугад:

– Не бегите так, – произнес веселый голос.

– Добрый день, – сказал я. – Где это вы прятались?

– В том же зале, что и вы, за соседним столом.

– Что-то не заметил. Как дела в магазине?

– Отлично, благодарю вас.

– Суповые тарелки пользуются успехом?

– Суповые тарелки, как вы нетактично выразились, пользуются успехом. Когда они всем порядком надоедят, придется придумать что-нибудь другое. Например, пузырь, который будет крепиться ко лбу с помощью пера.

– Какой ужас!

– Вовсе нет. Должны же мы помочь страусам. Они уже давно живут на пособие по безработице.[41]

Детективные романы, особенно современные, не могут похвастать глубиной психологического анализа. Агата Кристи – а после нее и Рут Ренделл, которая в своих детективных романах подробно исследует психологию и жертвы, и преступника, – исключение; близкие родственники Агату недооценили – психолог она ничуть не хуже, чем криминалист. Джеймс Бентли, робкий, диковатый молодой человек («Миссис Макгинти с жизнью рассталась»), выбирает в кафе столик, чтобы «смотреть либо в стену, либо в угол, лишь бы – не на людей». Карлотте Браун присуще «обаяние незаметности» – не с себя ли писала Агата Кристи героиню «Смерти лорда Эджвера»? Как и равнодушную мать Виолу Марл («Сверкающий цианид»).

Как и Пуаро, Агата Кристи приметлива к деталям, подробностям, казалось бы, несущественным. В ее детективах всему ведется строгий учет, нет ни одного лишнего предложения, непродуманного слова. Ее проза, казалось бы, легкая, неинтеллектуальная, но читать ее надо со всем вниманием. Всё увиденное или сказанное, даже вскользь, даже на ветер, может повлиять на развязку, пренебрегать нельзя ничем, ни единым словом: в ее детективных романах значимо всё, каждая мелочь – и чем «мелочнее», тем важнее.