— Ты ранен, Чарльз!

— Подержи минутку, — он отдал револьвер и перевязал руку носовым платком. Дебби погладила его лицо, отбросила со лба слипшиеся волосы.

— Но как ты нас нашел? Знаешь, там внизу — настоящая пещера Али-бабы. Столько сокровищ! Он собирался все их вывезти. Куда-то в Южную Америку…

— А в кругосветное путешествие он тебя не приглашал?

— Ты льстишь Бенджону, милый. Его намерения были совсем не так серьезны.

— Ну, я смогу предложить кое-что получше. Только, пожалуй, не сейчас. По-моему, наверху пожар.

Сарай затянуло густым дымом. Огонь с кучи хлама перебросился на деревянные стены, и становилось ясно, что скоро пламя охватит всю постройку. К двери им пришлось пробираться едва не ползком.

Тела Бенджона в дыму видно не было.

Тьма словно стала еще гуще. Очертания «линкольна» едва угадывались. Худ уже распахнул дверцу, когда позади раздался оглушительный треск и фонтан искр взлетел над провалившейся кровлей.

В машине Дебби прижалась к нему, вся дрожа. Худ ее успокоил:

— Все прошло, милая; все уже позади…

* * *

Гильдерштейн довольно откинулся на стуле и закурил.

— Ну что же, дело сделано… Чарльз, вы, как всегда, прекрасно справились.

За окном сияло солнце, сквозь плотно прикрытые окна долетал уличный шум. Худ не успел позавтракать и теперь предвкушал предстоящий обед. Совещание продолжалось все утро, так что в комнате плавали клубы табачного дыма. Все участники из Скотленд-Ярда, Секретной службы, Министерства иностранных дел и военно-воздушный атташе американского посольства уже ушли, и Худ нетерпеливо ожидал возможности последовать за ними.

— Надеюсь, больше никаких Бенджонов вы не припасли? Не хочется лишний раз испытывать судьбу.

Гильдерштейн многозначительно подмигнул. За последние часы в его глазах проснулся прежний блеск.

— Вам стоило остаться в Тегеране. Такая сенсация! Подобного открытия не было со времен находки гробницы Тутанхамона. И мы могли по праву получить свое, причем на льготных условиях! А что теперь?

Худ хмыкнул.

— И это ваша благодарность!

— Насколько мне известно, вы вернулись не один?

Худ глянул на часы.

— Совершенно верно, как раз сейчас мисс Ансель едет сюда, и мы вместе отправляемся обедать. Бассейн в Уэмбли… или что-то в этом роде.

На аскетическом лице Гильдерштейна мелькнула кислая гримаса.

— И часто вы встречаетесь в бассейнах?

— Последнее время регулярно.

— И как?

— Ну, потрясающе! Чему там только не научишься! Рекомендую секс в два с половиной оборота…

Довольно оглядев шокированного Гильдерштейна, Худ зашагал к дверям.

— Знаете, — улыбнулся он, уже взявшись за ручку, — вы слишком засиделись в своем кресле.

— Я вас не задерживаю.

— И слишком много возитесь со всяким старьем…

— Убирайтесь!

— В два с половиной вам не потянуть, но в полтора — рискните!

— Ну что же это такое!..

— Ну ладно, только больше не покупайте гипсовых Давидов!

Гильдерштейн пошарил по столу, чтобы запустить в Худа чем-нибудь потяжелее. Тот, смеясь, поспешил выскочить за дверь.

— Чарльз! Ты готов?

Он обернулся. В приемной стояла Дебби в крохотном платье в бело-голубую полоску.

— Господи, Дебби, я думал, что самую короткую в мире юбку уже видел, но ты превзошла все ожидания!

Она лишь улыбнулась, и оба поспешили навстречу радостям любви.

Э. Эронс

Тигровая луна

1

Она почуяла тигра, еще его не видя. Сумрачная пещера насквозь пропиталась кошачьим запахом. Она кралась вдоль шероховатых известняковых стен, оцарапав бока и бедра, пока не заметила светящиеся зеленые глаза зверя, вылезавшего из логова. Тигр зарычал, предлагая держаться подальше от его прохладного убежища. Но оставаться в яме не было сил — уже всходило солнце. Еще одного дня она не выдержит. Нужно передохнуть — или умереть.

— Пожалуйста, — шепнула она зверю, — прошу тебя, разреши мне остаться.

Молодой тигр был не слишком крупным, примерно ее веса, с характерными полосками редких хирканианских тигров, на которых в древние времена охотились Сассаниды. Он не был голоден. Еду бросали в яму для обоих. Но в покое он ее не оставлял. Он вел себя как сторожевой пес, приученный следить за каждым ее движением, готовый яростно наброситься при любой попытке проникнуть в тень пещеры. Затаившись, он следил за ней своими изумрудными глазами.

— Пожалуйста, — опять прошептала она, — позволь мне только спрятаться от солнца.

Она попятилась назад, и это ему понравилось, хотя при ее виде от него сильнее тянуло мускусным кошачьим запахом. Хорошо, что засохла кровь на бедре, которое он оцарапал ей вчера. Или это случилось днем раньше? Она не знала. Она давно утратила счет времени.

Она не знала, где находится, как сюда попала и почему ее держат в заточении.

Ее мысли испепелились на солнце, разбились вдребезги, как льдинки в морозную ночь, застыли в столь непостижимом для ума положении, в котором она оказалась. Поначалу она пыталась рационально, по-научному осмыслить ситуацию, но не смогла отыскать ни начала, ни конца. Возможно, она сошла с ума, и единственный неопровержимый факт — она как бы там ни было жива, хотя в результате какого-то совершенно невероятного явления попала сюда.

Она уцепилась за фразу, которая крутилась и крутилась у нее в мозгу.

«Меня зовут Таня Успенская, и я была на Луне. Меня зовут Таня Успенская, и я была на Луне».

Тигр наступал на нее, урчал и вертел головой то вправо, то влево. Ей пришлось отступить из пещеры, за пределы ревниво охраняемой территории.

И она опять оказалась в яме.

Яма была с десяток шагов в диаметре, с гладкими стенами, тянувшимися на тридцать футов вверх, к раздражающе-белому кругу неба, где ничто не двигалось, ничто не жило. Раньше ей никогда не доводилось видеть столь ядовитого неба. Каждый день к полудню, когда солнце оказывалось в зените, невообразимая жара разила, как удар обухом. Легкие трепыхались из последних сил, кровь кипела в жилах, с обнаженного тела слезала кожа.

И вот уже длинные бесстыжие нити белого света пробрались вдоль стены в яму, дотянувшись до девушки. Девушка заскулила, сжалась, свернулась калачиком, крепко обняв свои побитые колени, и сквозь всклокоченные светлые волосы уставилась на пещеру.

Как долго пробыла она без одежды, ведя животное существование, хуже, чем тигр? Она не могла отыскать ни начала, ни конца. Только кошмарные, безумные, отрывочные видения лениво сменялись в ее мозгу. В беспамятстве закусив свое колено крепкими белыми зубами, она почувствовала соленый вкус крови и зарыдала.

Она была высока ростом, но в последнее время начала передвигаться на четвереньках, неизбежно возвращаясь к тому дикому состоянию, в котором пребывал живущий рядом зверь.