Шрифт:
Закладка:
– Вот вы только подумайте, двадцать первый век, а люди продолжают убивать друг друга без особых на то причин. Просто бьют по городу, а всё почему?.. – он вдруг остановился и ждал нашего ответа.
– Простите, это вы нам? – посмел поинтересоваться я.
Но вынужденный бездомный был где-то далеко. Витал в прострации. Через несколько секунд он продолжил:
– Вы виноваты. Да, вы молодые люди. Журналисты во всём виноваты. Кто же ещё мог убедить людей в том, что нужно убить своего соседа. Не нужно изобретать новые виды оружия. Человек сам может всё сделать своими руками, если ему дать мотивацию, идею. За свои убеждения он порвет глотки. Вы же, должно быть, образованные, значит, читаете книги. Читали Хаксли? «Обезьяна и сущность»? Помните, как там говорил психолог, доктор Шнеглок: нужно лишь пригрозить соседу оружием массового уничтожения. Остальное предоставьте панике. Вечером в газетах появится это сообщение, а наутро люди уже будут давить друг друга. Я процитирую, если вы не против…
Даже если бы мы и были против, старика это бы не остановило. Он начал цитировать:
– Коротковолновые трансляции из-за океана, заголовки в вечерних газетах. В результате восемь миллионов жителей тут же принялись затаптывать друг друга насмерть на мостах и в туннелях. Выжившие рассеялись за городом – словно саранча, словно полчища чумных крыс. Они заражали воду. Распространяли брюшной тиф, дифтерит, венерические болезни. Кусали, рвали, грабили, убивали, насиловали. Питались дохлыми собаками и трупами детей. По ним без предупреждения открывали огонь фермеры, их избивала дубинками полиция, обстреливала из пулеметов национальная гвардия, их вешали комитеты самообороны. Цивилизация была разрушена без единого выстрела.
Он продолжал смотреть в пустоту, но по-прежнему разговаривал с нами:
– Если бы не цепные псы, всё можно было бы сохранить, но не теперь. Радуйтесь. Посмотрите на плоды вашей работы. Здесь есть на что посмотреть. Зрелище для толпы, то, что надо. Они ужаснутся на мгновение, а потом продолжат жевать свой корм. И забудут об этом через минуту, как станет невмоготу. Жить-то хочется. А жить с мыслями о том, что кому-то сейчас плохо, тяжело. А зачем усложнять себе жизнь, если есть столько хорошего в жизни – ваши заметки, например. Вы же, должно быть, талантливые. Напишите красивые истории, люди прочтут, почувствуют свою причастность и продолжат жить, обманывая себя, что они хорошие люди, потому что сочувствуют ужасам, произошедшим в Дебальцево. Общество больно. Оно может спокойно воспринимать убийства тысяч, но рыдать над одной сопливой историей из гламурного блокбастера с голливудской звездой в главной роли. А вы потакаете им. Нет, вы даже хуже их. Осознавая всё это, вы продолжаете заниматься своим гадким делом. Вы бешеные псы сумасшедшего общества. Ступайте. Какая разница, что я тут вам всё это наговорил.
Не знаю, существовал ли этот мужик, или это была игра моего подсознания, а быть может, и мои собственные мысли, но когда я обернулся, то незнакомца не было на том месте, где он вывалил на нас поток несчастья и ненависти к миру.
* * *
Перед нами были железные кованые ворота. Железные прутья вились и сливались в два желтых трезубца – герб Украины. Я почувствовал раздражение. Вражеский символ. Для меня это уже не был символ моей страны.
Забегу вперед: когда в следующий раз я приеду сюда через полгода, то гербов уже здесь не будет.
Мы прошли в ворота и увидели группу людей. Они что-то между собой обсуждали. Должно быть, машинисты.
– Добрый день.
– Та где же он добрый?
– Мы журналисты. Могли бы вы нам показать депо. Нам нужно для материала поснимать.
– Саня? Где Саня? Он у нас самый разговорчивый, – объяснил мужчина в черной куртке и водительской фуражке.
У всех был уставший вид, и им мало хотелось водить нас по развалинам. Сейчас они думали, как им здесь всё убрать, восстановить и вернуть довоенный вид.
– Саша, покажи вот этим парням наше депо. Точнее, что от него осталось. Вы знаете, укры же, когда отходили, взяли и специально лупанули по депо. Суки, – это он уже нам рассказывал, а после вернулся к своим подопечным. Было заметно по его поведению, что здесь он решает, кому куда идти, что делать и кто здесь начальник.
– Пойдёмте. Сейчас вам всё покажу, – улыбчиво заговорил Александр.
Зашли в здание, где стояли вагоны, какие-то огромные детали и много всего такого, о предназначении чего я мог лишь догадываться. Здесь были ещё советские составы. Это и не удивительно. Эхо Союза ещё долгое время кормило Украину и продолжает это делать, несмотря на декоммунизацию. Первое здание было не таким уж и разбитым. Время постаралось намного лучше, чем война. В следующем отсеке стоял старый ретролокомотив. Он гордо стоял в центре. В глаза бросалась красная звезда на черном фоне. Должно быть, он был красной тряпкой для украинцев, которые с ненавистью смотрят на всё советское. Щёлк. На экране фотоаппарата новый снимок. Крайний отсек был наиболее повреждённым. Снаряд упал на крышу и обрушил её. В свою очередь балки обвалились на составы, которые сейчас стояли накрытые пылью и фрагментами крыши.
– А вы из России?
– Нет. Мы местные. Из Донецка, – заговорил я.
– А-а-а. У нас уже здесь много журналистов было. Уже экскурсоводом себя почувствовал, – мужчина был открытым и добрым. Он искренне нам улыбался и был настроен на разговор. Саша рассказал нам, как тяжело было жить в родном городе последний месяц. Многие уезжали. Кого-то эвакуировали, кто-то на собственном транспорте выезжал. Во время боев в городе оставалось очень мало мирных жителей.
– Сейчас уже возвращаются. Как только всё закончилось, люди сразу поехали домой. Я тоже уезжал, но получилось, что ненадолго. Я с семьёй уехал под самый конец, когда уже терпеть было невозможно. Как бои закончились, так мы на следующий день назад.
Он рассказывал это с грустью, но в то же время с гордостью за себя и свой поступок.
– А вот видите, – машинист показывал на вагон, стоящий под открытым небом, – увидели?
– Нет. А что мы должны увидеть?
– Ну как же? Вот посмотрите. Снаряд от «градина» встрял
