– Оферус! – заревел он. – Кого ищешь?

– Ищу черта, чтоб служить у него.

– Я сам черт и есть, – рявкнул бес и протянул к нему руку.

Оферус начал служить усердно чеорту, не отставал от него и был правою его рукою.

Случилось, что черти предприняли какую-то экспедицию и отправились в нее целым стадом. Дойдя до перекрестка, черти увидали на нем распятие – и поворотили назад.

– Что это значит? – спросил Оферус.

– То, что я боюсь Христа! – ответил набольший черт.

– Боишься? Значит, ты слабее его и есть кто-то посильнее тебя! В таком случае прощай! Пойду искать его.

Расставшись с чертями, великан пошел опять бродить по пустыне.

– Где Христос? – спросил он у встретившегося ему пустынника.

– Везде, «яко везде сый (сущий. – Ред.)»! – отвечал пустынник.

– Скажи же, как я могу служить ему?

– Молись и трудись, тогда обрящешь Христа.

– Молиться я не умею, а трудиться готов. Скажи, что делать мне!

Пустынник привел его к реке, низвергающейся с горы.

– Чрез эту реку, – сказал он, – никто переправиться не может и тонет на средине ее. Тебе Бог дал силу и великий рост. Переноси путешественников на другую сторону. Ежели будешь делать это во имя Христа, Он примет тебя в число слуг своих.

– Буду делать это, Христовой любви ради.

И исполин начал день и ночь переносить на себе путников на другую сторону реки, подпираясь сосною, которую вырвал с корнем.

Однажды он, утомленный дневными трудами, крепко уснул. Вдруг слышит детский голос, трижды произносящий его имя. Великан вскочил и, увидя пред собою ребенка, вскинул его к себе на плечи и вошел в воду. Вдруг вода начала бурлить и подниматься. Оферус в первый раз в жизни почувствовал тяжесть, под которою начал изгибаться, и сердце его переполнилось неизвестным ему дотоле страхом. Он поднял глаза вверх и спросил:

– Дитя, дитя! Почему ты такое тяжелое? Мне кажется, будто я целый свет несу на своих плечах.

– Ты не ошибаешься! – отвечало дитя. – Не только целый свет, но и того, кто создал его. Я Христос, которому ты служишь. Нарицаю тебя, во имя Отца, мое и Святого Духа! Отныне ты будешь называться Христофором, пестуном (всего только перевозчиком!) Христовым!

С тех пор Христофор стал ходить по свету и распространять учение Христово, за что язычники и побили его камнями (?!)».

Вот что называется соблюсти все интересы! И великан с сосною сохранен, и объяснено, кто была человеческая фигура на его плечах. Только зачем понадобилось автору преображать Христа в младенца, когда дело происходило уже во времена христианства и появления распятий на перекрестках и когда на плечах великана и взрослый человек казался бы ребенком, это его тайна. Тут автор в прямом выигрыше: уничтожая сказочного, никогда не существовавшего Алциса, он создает Оферуса и заставляет верить, что он был лицом не мифическим, но живым, настоящим и, следовательно, могущим устраивать свадьбы в пальце своей рукавицы и в одном сапоге переносить подоблачные горы. Спрашивается только, каким же образом язычники ухитрились побить камнями такого гиганта, который одним сапогом земли мог самих их засыпать целые десятки тысяч?..

Значит, для фанатизирования народа не всегда нужен здравый смысл!

Но М. Балинский («История г. Вильни». Вильна, 1836) категорически отвергает существование герба с изображением Алциса и в ч. II, на с. 98, говорит:

«Город Вильна с давних пор имел герб со св. Христофором (?) на красном поле. В привилегии Сигизмунда-Августа, данной городу Вильне в 1548 году, между прочим, говорится:

«In publicis vего Officii civilis negotiis et actis, utentur sigillo, Civitatis nsitaio, Sancti Christophori imaginem continent e, caera vero rubea, more primariarum in Regno Poloniae civitatum».

Эти слова привилегии подвергают сомнению существование той поганской печати с гербом города Вильны, о которой читали мы в № 4 «Виленского курьера» за 1884 год, на с. 24. Мы простили бы авторам ее надпись вокруг герба, в которой правописание и латинская грамматика сильно пострадали (sigilum. Civitatis Vilensis. Anno VII. Urbi Condito. Institutum), хотя во времена Сигизмунда-Августа, когда в Литве и Польше латинский язык был известен в совершенстве, легко было исправить надпись, вырезанную язычниками (?); но не можем простить набожным виленцам того, что в 1548 году – как доказывает автор статьи о печати города Вильны – имея в гербе своем Христофора, о котором Сигизмунд-Август в только что приведенной привилегии, выражается так ясно, – отважились употребить печать с изображением Алциса для приложения к документу. До какой именно причине, понять невозможно. Заметим еще, что в 1548 году, когда был выдан от города Вильны акт с упомянутою печатью и с подписью виленского войта, таковым был Феликс Лангура, родом краковянин, фанатический католик, который никогда не употребил бы поганской печати. Также и буквы MR не составляли бы инициалов его имени и фамилии, и помещенный при них крест был бы не совместим с языческим Алцисом. Словом, герб города Вильны в 1548 году был не иной, как образ св. Христофора в красном поле. Откуда же он почерпнул свое начало, быть может, когда-нибудь выяснится».

Что же это значит? Балинский как будто также ничего не знает о легенде об Оферусе,