моей груди и сильно прикусывают ее, заставляя мое освобождение мчаться ко мне, как товарный поезд. Я громко ахаю, когда Авель ослабляет хватку, и кричу в отчаянии. Я так близко, что чувствую это.

— Да, ты можешь, — рычит Каин, его пальцы сильно сжимают мои соски. Боль резкая и интенсивная, она выталкивает из меня оргазм, как будто он владеет моим удовольствием.

Темп Авеля замедляется, а его рука снова сжимается вокруг моего горла. Темнота застилает мне обзор, и я с трудом перевожу дыхание. Все мое тело словно пульсирует в такт учащенному биению моего сердца, и не требуется много времени, чтобы в глазах у меня полностью почернело, а тело и разум мирно соскользнули в небытие.

Глава 21

Каин

Я наблюдаю, как ее глаза закрываются, а тело сотрясается от толчков оргазма. Выражения блаженства на ее лице достаточно, чтобы заставить меня захотеть попробовать ее еще раз. Несмотря на то, что я только что кончил, я чувствую, как во мне снова нарастает желание. Хватка моего брата на мгновение усиливается, прежде чем он начинает ее ослабевать.

— Она в отключке, — тихо говорю я, отмечая, как обмякает ее тело. Он медленно разжимает хватку на ее горле, и его пальцы оставляют следы, которые, без сомнения, останутся на несколько дней. С нежностью, которая не соответствует интенсивности того, что только что произошло, я просовываю руки ей подмышки и помогаю опустить ее на кровать.

Укладывая ее, я улучаю момент, чтобы полюбоваться ею. То, как она подчинилась нам, то, как она полностью сдалась, — это прекрасно. Я вижу, как она начинает раскрываться, словно самый прекрасный цветок, наш собственный ночной цветок. Ее дыхание неглубокое, но ровное, ее грудь поднимается и опускается в ритме, который успокаивает что-то глубоко внутри меня.

— Я говорил тебе, что она создана для нас, — бормочет он, его голос наполнен мрачным удовлетворением. Он проводит пальцем по ее щеке, наблюдая, как ее губы слегка приоткрываются во сне.

Я киваю, мои глаза блуждают по ее телу, отмечая каждую отметину и синяк, которые мы оставили.

— Она идеальна, — соглашаюсь я, мой голос едва громче шепота. — Но нам нужно обработать порезы и синяки. Мы не можем допустить, чтобы она проснулась, пока мы не закончим и снова не останется одна.

Он кивает, пристально глядя на нее.

— Я знаю, — говорит он. — Она наша, и мы позаботимся о том, чтобы она знала это даже во сне.

Двигаясь к стене у изголовья кровати, я нажимаю на две секции и слышу щелчок, когда открывается скрытая там панель. Я достаю дыхательную маску с удлиненной трубкой и включаю маленький баллон, затем подношу ее к ее лицу. Через несколько мгновений ее дыхание становится глубже, а тело расслабляется, вдавливаясь в матрас.

Крайне важно убедиться, что она остается в неведении о наших передвижениях и действиях, но ей нужно проснуться, чувствуя заботу и ощутить контроль на собой. Газ поможет ей отдохнуть, пока мы позаботимся обо всем, что ей нужно, и он поможет ее телу лучше прийти в сознание.

Я стягиваю с лица неоновую маску, со вздохом наблюдая, как брат поправляет одежду и подбирает свою маску, которую она успела стянуть. Я благодарен ему за то, что у него была достаточно ясная голова, чтобы ограничить ее движения, иначе наши планы были бы разрушены.

— Начнем с порезов, — говорю я, подходя к краю кровати. Нагнувшись, я подбираю предмет, который бросил туда ранее, и кладу его в карман. Он достает из прикроватной тумбочки небольшую аптечку, содержимое которой тщательно рассортировано.

Мы работаем в молчаливой гармонии, промывая каждый порез антисептиком и аккуратно накладывая стерильные повязки. На более глубокий порез я наношу обезболивающий крем, мне требуется несколько минут, чтобы сделать то, что нужно: я накладываю небольшой рассасывающийся шов на ее кожу и заклеиваю его. Синяки, хотя и менее срочные, обрабатываются успокаивающей мазью, чтобы облегчить любой дискомфорт, который она может почувствовать после пробуждения.

Пока мы ухаживаем за ней, я не могу не чувствовать углубляющуюся связь с ней. Каждое прикосновение, каждое осторожное движение укрепляют мое чувство собственности по отношению к ней. Она наша, чтобы защищать ее, заботиться о ней и властвовать над ней.

Закончив, мы переходим к очистке остальных частей ее тела. Каждый сантиметр ее кожи протирается теплой влажной тканью, удаляя все следы пота и крови.

Ее дыхание остается глубоким и ровным, а благодаря успокоительному она спит на протяжении всего нашего ухода. Я осторожно натягиваю на нее простыни, чтобы ей было тепло и уютно.

Наклонившись, я убираю прядь волос с ее лица, и мое прикосновение задерживается на мгновение.

— Отдыхай, маленькая тень, — шепчу я. — Мы всегда будем наблюдать за тобой.

Когда я отступаю назад, то замечаю, что мой брат что-то делает с ее телефоном. Из любопытства я поднимаю бровь и тихо спрашиваю:

— Что ты делаешь?

Он поднимает взгляд с легкой улыбкой на губах, а его пальцы барабанят по экрану ее телефона.

— Ставлю ей будильник на утро, — небрежно отвечает он.

Я хмурюсь в замешательстве.

— Будильник? Зачем?

Он понимающе смотрит на меня и просто говорит:

— Доверься мне.

Его уверенный тон интригует меня, но я решаю не настаивать дальше. Вместо этого я смотрю, как он заканчивает и кладет телефон обратно рядом с ней. Мягкое свечение экрана освещает ее безмятежное лицо, отбрасывая мягкий свет в тускло освещенную комнату.

Я знаю, что она еще не все понимает. У нее есть только несколько кусочков большой головоломки. Но теперь она наша и была нашей долгое время, и мы намерены сделать так, чтобы она поняла это в полной мере.

Глава 22

Гидесса

Я слышу, как где-то рядом звонит будильник, но отказываюсь открывать глаза. Может быть, если я не открою глаза, мне не придется сталкиваться с реальностью того, что я совершила очень плохой поступок…

Застонав, я переворачиваюсь и зарываюсь лицом в подушку. Движение напоминает мне, какой именно плохой поступок я совершила, когда я чувствую каждую мельчайшую травму, покрывающую мое тело. В комнате становится тихо, когда будильник перестает пищать, и я вздыхаю с облегчением. Я даже не помню, как заводила будильник и зачем вообще это делала.

Я только начинаю снова засыпать, когда будильник звонит еще раз.

Во мне вспыхивает раздражение, и я вслепую нащупываю свой телефон, почти роняя его с тумбочки, прежде чем мне, наконец, удается его достать.

Я подношу телефон поближе к лицу, щурясь от яркого света экрана. 6:40 утра.