– Боюсь, я была не слишком внимательна, – прошептала Билли.

– Да уж, – мрачно согласился Сирил. – Но может быть, сейчас, – его голос немного смягчился, – когда вы и Бертрам… Может быть, теперь у вас найдется для меня поддержка?

– Конечно! – быстро ответила Билли. – расскажите мне о ней.

– Я уже рассказывал, зимой, – возразил он, – и вы заявили, что я лгу себе. Вы нарисовали ужаснейшую картину семейной жизни со мной.

– Неужели? – Билли смеялась очень весело.

– Да. Вы сказали, что она будет болтать и смеяться, когда я захочу тишины, и будет таскать меня на вечера и приемы, когда я буду хотеть сидеть дома, и многое другое в таком же духе. Я пытался объяснить вам, что эта женщина не из таких, но не смог, – мрачно закончил Сирил.

– Конечно, не из таких, – сочувственно сказала Билли. – Я сама не знаю, что на меня тогда нашло, – честно призналась она и улыбнулась при мысли, насколько же плохо Сирил понимает ее слова. – Расскажите мне о ней, – попросила она, – я уверена, что она прекрасна, умна, и к тому же чудесный музыкант. Другую вы бы не выбрали.

К ее удивлению, Сирил вдруг отвернулся от нее и снова заиграл. Короткое стакатто скерцо немедленно сменилось очень тихой мелодией, а потом он сыграл что-то, крайне напоминающее последнюю строчку песни «Дом, милый дом» [7]. Потом он повертелся на табурете.

– Билли, тут-то вы и ошибаетесь. Мне совершенно не нужна такая жена. Мне не нужна роскошная женщина, и, Билли, пусть даже это звучит ересью, мне плевать, играет она или нет. Более того, я предпочел бы, чтобы она играла поменьше.

– Сирил Хеншоу! Это вы-то, с вашей музыкой? Неужели вас устроит такая женщина?

– Ну, конечно, я хотел бы, чтобы она любила музыку, – исправился Сирил, – но мне не важно, будет ли она ее играть. Знаете, Билли… Вы, конечно, будете смеяться, но, представляя себе свою жену, я вижу всегда одну картину: комната, стол, лампа под абажуром, а за столом сидит женщина и рукодельничает. Я хочу домашнего уюта, – вызывающе закончил он.

– Да, пожалуй, – засмеялась Билли. – И вы ее нашли? Женщину, которая ничего не хочет делать, кроме как сидеть и шить под лампой?

– Да, нашел, но я совершенно не уверен, что нужен ей. Тут мне нужна ваша помощь. Я, конечно, не собираюсь навсегда усадить ее за шитье. Я просто надеюсь, что ей нравятся такие занятия.

– А они ей нравятся?

– Да, мне так кажется, – улыбнулся Сирил. – Однажды она сказала мне, что больше всего на свете хочет штопать чулки и стряпать пудинги.

Билли коротко вскрикнула. Да, Сирил исполнил свое обещание и многое для нее прояснил.

– Сирил, пойдемте! – воскликнула она, направляясь к открытой двери на веранду. В следующее мгновение Сирил уже смотрел на маленькую беседку в розовом саду Билли. Там сидела Мари и шила.

– Идите, Сирил, она вас ждет, – улыбнулась Билли. – Правда, там нет лампы, но зато там есть она.

– Вы догадались?

– Я знала. Все будет хорошо.

– Вы хотите сказать… – Сирил не закончил вопроса.

– Да, я совершенно уверена, – кивнула Билли и добавила шепотом, когда Сирил спустился в сад: – Мари Хеншоу. Конечно же! Значит, это был Сирил, а вовсе не Бертрам. Вот откуда взялась та бумажка.

Вернувшись в комнату, она увидела Бертрама.

– Я тебя звал, милая, а ты не слышала, – сказал он, обнимая ее.

– Бертрам, – не к месту сказала Билли. – И они жили долго и счастливо. Это же конец любой истории?

– Конечно! – радостно ответил Бертрам. – Нашей так точно.

– И их тоже, – тихо сказала Билли, но Бертрам ее не услышал.

Мисс Билли принимает решение

Глава I

Калдервелл заводит разговор

Калдервелл познакомился с мистером М. Дж. Аркрайтом в Лондоне, через общего друга, с тех пор они объехали вдвоем половину Европы. Дружба эта была столь же радостной, сколь и необычной. Калдервелл писал своей сестре Белль:

«Мы курим одинаковые сигары и пьем одинаковый чай (в этом вопросе он так же похож на старуху, как и я!), и мы соглашаемся по всем важным вопросам быта, от размера чаевых до позднего пробуждения. Что же до политики и религии, то наших разногласий в этих областях как раз хватает, чтобы добавить немного перца в наше мирное сосуществование».

Позднее в том же письме Калдервелл опять упоминал своего нового друга.

«Признаюсь, что мне хотелось бы знать его имя. Понять, что скрывается за таинственными буквами «М. Дж.». Это уже своего рода одержимость. Я, кажется, готов уже обыскать его карманы или чемодан, лишь бы увидеть бирку «Мартин» или «Джон», и успокоиться. Признаюсь, что я бесстыдно разглядываю его почту и багаж, но каждый раз натыкаюсь на то же самое «М. Дж.». Впрочем, я мщу. Про себя я называю его Мэри Джейн. Сама понимаешь, как широкоплечему малому шести футов ростом [8], с пышной бородой, идет это имя.

Между прочим, Белль, если ты услышишь о моей внезапной насильственной смерти, немедленно направь ищеек по следам Аркрайта. Шесть к одному, что я назову его Мэри Джейн в лицо!»

Теперь, сидя за маленьким столиком в парижском кафе, Калдервелл вспоминал это письмо. Напротив него широкоплечий малый шести футов ростом, с пышной бородой, которого он только что случайно назвал Мэри Джейн.

После короткой противной паузы, последовавшей за тем, как это имя сорвалось с его губ, Калдервелл вдруг понял, что вокруг играет музыка и громко смеются.

«Значит, я выбрал самое безопасное время», – успел подумать он, когда Аркрайт заговорил.

– И сколько времени вы уже состоите в переписке с моей семьей?

– Что?

Аркрайт угрюмо усмехнулся.

– Возможно, вы придумали это сами. Думаю, вы на это способны, – он потянулся за сигарой. – Но так уж вышло, что вы назвали любимый семьей вариант моего имени.

– Мэри Джейн! Вы хотите сказать, что вас действительно так называют?

– Да, – спокойно кивнул Аркрайт, зажигая спичку. – Мне идет, как вам кажется?

Калдервелл ничего не сказал. Ему казалось, что он лишился дара речи.

– Говорят, что молчание – знак согласия, – рассмеялся его собеседник. – В любом случае, у вас должна была быть какая-то причина назвать меня этим именем.

– Аркрайт, а что означает «М. Дж.»? – требовательно спросил Калдервелл.

– А это что-то значит? – улыбнулся его друг. – Уверен, что людей всегда занимает этот вопрос. Один человек говорил, что это расшифровывается как «Маленький Джентльмен», другой, чуть менее дружелюбно настроенный,