Шрифт:
Закладка:
Маленькая умница притащила их с Веткой на подмогу и… Лёке показалось, будто Шанель что-то сильно беспокоит. Она застыла, выпучившись в одну точку невидящими глазками. В которых набухал кроваво-красный огонь. А милая лягушачья мордашка вдруг показалась ей отталкивающе хищной.
— Отчего ж не объяснить, — продолжая ворчать, Моховик подпрыгнул и буквально взлетел на бывшего истукана: — Вот вы мне поведайте: в чём ваша самая великая сила?
— Очаг, — моментально отреагировал полковник.
— Очаг и есть, — вдруг заговорил Моховик абсолютно спокойно и вполне современным языком. — Очаг в вашем дому. И не только. У каждого очага тут в нави есть свой двойник. Ибо он, как вы нынче говорите, есть сакральное место для всего рода. Но их тут крайне мало: по пальцам перечесть. В межмирье это самое великое богатство. И самая великая сила. Ибо все мы изначально человеческого рода-племени. И всех нас хранил свой очаг. А тут его нет. Ибо нет больше того мира, где у нас был очаг-хранитель.
— У вас нет зацепки в реале, — задумчиво покивала Лёка.
— А у нас, есть, — согласился дед. — Мы одержимые: и духи, и всё ещё люди. И у нас в настоящем, существующем прямо сейчас мире есть настоящий очаг.
— Значит, он есть и здесь, в межмирье? — встрепенулась Ветка.
— Есть, — хмыкнул Моховик. — Как не быть? А в очаге есть угли, которые много опасней колдовского огня, что творится волшбой. Ибо в мире смертных огонь первородный. А тут в нави лишь его дух. Зато в двойнике вашего очага огонь самый, что ни есть, первородный. Поняли теперь?
— Его угли могут уничтожить даже самого могучего обитателя межмирья? — уточнил дед.
— Любого, — не слишком охотно подтвердил Моховик. — Потому-то приставников и тяжко победить в честной схватке. А вот в нечестной запросто: ваша сила тут лишь в оружии. А наша много больше.
— Победить нас можно лишь тогда, когда в реальном очаге погаснет огонь, — сумрачно заключил полковник. — Тогда он погаснет и в двойнике. Теперь понятно, что случилось с предшественниками.
— Огонь потух, — вздохнув, уныло пробормотала Ветка.
И Лёка прекрасно поняла причину её уныния: она и сама до этой минуты не слишком серьёзно относилась к теме дежурства у камина. А по сути, у старой печи, которая стояла в развалюхе, купленной когда-то дедом. И сохранённой новыми хозяевами почти в неприкосновенности — лишь слегка переделанной. Между прочим, по требованию бабуленьки.
После перевоплощения дед с внучками насели на неё втроём: пытались выпытать страшные тайны, которые она якобы знала. Но ничего Лада Всеславна не знала. Просто, будучи филологом по образованию, в студенческие годы увлекалась материалами, собранными по деревням и сёлам задолго до неё — когда там ещё было, что собирать. Вот и догадалась, куда они вляпались — да и то грубо приблизительно. Многое из ею прочитанного оказалось чушью, крестьянскими байками. Но, кое-что сходилось с нереальной реальностью межмирья.
— Ну, так нам пора домой, — подвёл Степан Степаныч итог познавательной лекции.
И многозначительно уставился на Моховика: мол, ты нам, дружок, кое-что задолжал. А Ветка столь же многозначительно выставила вперёд раскрытую ладонь, на которой Лёка узрела нечто знакомое. Облепленного травой и листочками колобка размером с ноготок. И вроде ничего особенного, если бы не один штрих: и стебли, и листики на нём вылеплены из рыжей глины. Так искусно, что выглядели живыми.
Промеж листиков проклюнулся круглый красный глаз и с любопытством уставился на полковника. И вдруг крохотулька приветливо зазолотилась. Её глиняная оплётка не превратилась целиком в золото, но обзавелась блестящими прожилками.
Моховик с таким кислым видом отдавал свой ключ, с таким скрипом, что его было слыхать. Из круглой заросшей травой тушки выпрыгнул другой колобок с ноготок и приземлился на подставленную дедом ладонь. Его обёртка была из настоящих прутиков, и листочки зеленели, как живые. А вот прожилки золотились, как у глиняного братца.
— Шанель! — закрутила Лёка головой в поисках таинственной лягушки-поскакушки.
Но той и след простыл. Незаметно ускакала: то ли погулять по дубраве, то ли вообще отсюда слиняла. То ли по привычке шлындрать, где угодно, то ли по причине грядущих расспросов о её серебристом дружке, живущем в причёске.
— Ну, добрые хозяева, прощайте, — степенно молвил дед и поклонился в пояс: — Благодарствуем за науку и помощь. Доброту вашу не забудем. На помощь нашу рассчитывайте твёрдо: не подведём.
— Вот-вот, — придирчиво проворчал Моховик, воинственно задрав к небу длинный нос. — Ты уж сделай милость: не забудь. А то человечья память короткая.
Когда трое полуночников вошли в родной дом, Лада Всеславна прямо у порога хмуро оглядела их и сухо объявила:
— Вот и погибель наша пришла.
— Ты о нас? — дипломатично осведомился супруг, вопросительно зыркнув на выглянувшего из гостиной Нешто-Нашто.
— Кажется, нет, — озадаченно возразила Лёка, вытянув шею и заглядывая через голову Нешто в гостиную.
— Хана мирной жизни, — констатировал тот и подмигнул Ветке.
Глава 12
Это ты
— Какое у тебя печальное и одухотворённое образование лица, — съехидничала Ветка, наблюдая за сборами старшей сестры на пикник. — Веселиться нужно хозяйственно: во всех углах всеми средствами, и тщательно тереть, пока не отстанет. Это ненормально, когда твоя хандра не отдыхает.
Лёка сунула в рюкзачок запасные носки и мрачно покосилась на младшенькую.
— Засохни! — помог ей Нешто отчихвостить зубоскалку, влетев в комнату следом за глиняным ледагашкой.
Тот пронёсся мимо Ветки пущенным вскачь мячиком. Врезался в стену, отрикошетил сестрёнке в затылок, в стену, в потолок, в пол, в стену и вылетел обратно в дверь.
— Ату его! — вынесло следом ловца «истины».
Верней, «истинного» — мысленно поправила себя Лёка, застёгивая рюкзак.
— Эх-ма! — задорно визжала в гостиной Бельмондошка. — А, вот я тебя споймаю!
— Бабуля вернётся, — прикрывая ладонями уши, напророчила Ветка, — им конец. Охотников растерзает, а колобков сожрёт.
Ключи-горошинки и вправду раздобрели. Пока не с наливное яблочко, но с
