Шрифт:
Закладка:
– Мне кажется, Александр Александрович, – после долгой театральной паузы наконец медленно произнес император, – вы плохо понимаете все риски и ответственность вашей службы… Или вы сочувствуете тем, кому должны противодействовать? Или просто устали? Если так, то я подпишу ваш рапорт немедленно…
И опять этот прожигающий насквозь взгляд, от которого стучит в висках, а по спине скатываются капельки пота.
– Никак нет!
– Что «никак нет», подполковник? Сочувствуете? Устали?
– Ни то ни другое, господин Верховный главнокомандующий. Я не устал и не сочувствую изменникам и предателям. Но я ощущаю себя абсолютно беспомощным в сложившейся обстановке, когда не могу даже предположить, откуда ждать следующего удара и какова будет новая диверсия…
– Быть недовольным собой – это хорошо, это правильно. – Император отвернулся от подполковника, сделал несколько шагов к окну, полюбовался на весенний пейзаж и, стоя спиной к собеседнику, продолжил: – Все предугадать и просчитать невозможно. Именно поэтому на войне неизбежны потери. Наша задача – сделать так, чтобы ошибки не повторялись и не накапливались, иначе они превратятся в катастрофу… Да вы присаживайтесь, Александр Александрович, в ногах правды нет.
Подполковник неловко, со скрипом придвинул к себе стул и примостился на краешек, продолжая держать спину и подбородок как по команде смирно.
Император оглянулся, усмехнулся, увидев столь церемонную позу, и продолжил тоном школьного учителя, повторяющего для нерадивого ученика невыученный урок:
– Контрразведка рискует всегда и, что бы она ни делала, обречена ошибаться. Если вы позволите себе либеральничать и откажетесь от превентивной нейтрализации вероятного противника, будете регулярно сидеть вот с таким каменным выражением лица и сожалеть о том, что не углядели и не пресекли… Ну а если позволите себе переусердствовать и начнете махать саблей по первому же подозрению, очень скоро в тюрьме окажется масса невиновных людей и работать будет просто некому. И самое неприятное, золотой середины в вашей профессии не бывает, если только вы не ясновидящий. Но это общие слова. А теперь конкретно…
Император еще раз пробежал глазами по рапорту Шершова, вздохнул и продолжил:
– Мы имеем загадочный взрыв на нашем новейшем броненосце Черноморского флота и катастрофу под Мукденом. В результате в плен попали десять тысяч наших солдат и офицеров, а путь на Харбин оказался открыт. Так?
– Еще Порт-Артур, – добавил, потупившись, Шершов.
– Порт-Артур тоже, – согласился монарх, – там потеряно семь батальонов. И вы воспринимаете это как провал возглавляемой вами контрразведки… А если все проще? Что, если взрыв на броненосце – результат преступной халатности, а военачальники, оказавшись в непривычных для себя условиях почти полного окружения, просто запаниковали и выпустили нити управления войсками из своих рук? Или у вас есть достоверные сведения о сознательном переходе генералов Стесселя и Артамонова на сторону врага?
– Таких сведений у меня нет, – потупился Шершов, – но сам факт капитуляции, практически без боя, при первом же обстреле…
– А вот это уже общая недоработка. – Монарх присел напротив Шершова. – Мы не определили для наших военачальников критерии, по которым будем отличать сбережение личного состава от малодушия. И я предлагаю этот пробел устранить. Подготовьте соответствующий приказ. Назовем его «Ни шагу назад!». Сами отправляйтесь с ним в Читу и, если получится, в Харбин и во Владивосток, лично проверьте состояние воинских гарнизонов, настроение офицеров и проинспектируйте ваших людей на местах. А насчет отставки, – император указал на рапорт Шершова, – мы поговорим после вашего возвращения.
Император дождался, пока подполковник выйдет на улицу, проводил его взглядом. Затем не спеша открыл тяжелый ящик стола, достал полевой телефон Голубицкого, обеспечивающий прямую связь с Чудовым монастырем, крутанул ручку, дождался ответа знакомого голоса.
– Феликс Эдмундович, зайдите, пожалуйста. Есть несколько вопросов, не терпящих отлагательств…
На пути в Петербург
– Вот, сэр.
Молодцеватый капитан выложил на широкий адмиральский стол ничем не примечательный кусок угля.
Адмирал Керзон-Хау, младший флагман эскадры канала и командующий экспедицией на Балтику, вопросительно поднял бровь. Капитан развернул кусок на сто восемьдесят градусов. Адмирал заинтересованно вгляделся в ровный срез, напоминавший скорее обсыпанный угольной пылью кусок мыла с отверстием приблизительно в полдюйма в середине.
– Подробности? – ткнул пальцем в изделие адмирал.
– После бомбардировки и взятия Либавы мы обнаружили в порту брошенный командой угольщик. Разумеется, мы объявили его призом и использовали груз для пополнения запасов топлива наших кораблей. В основном с него заправлялись миноносцы, но…
– Но «Нил» и «Трафальгар» тоже нуждались в угле, – кивнул адмирал. – Что это, Джереми?
– Тринитротолуол, сэр. Не слышал, чтобы кто-то использовал его в качестве взрывчатки, но он, как оказалось, взрывается не хуже динамита. Шашка неровной формы, обсыпана угольной пылью на смоле. Почти невозможно отличить от обычного угля. И детонатор, срабатывающий при повышении температуры. Сейчас он демонтирован, сэр, эта штука совершенно безопасна. Мы буквально просеяли угольные ямы «Трафальгара», фактически полностью разгрузили его, разбивали каждый кусок крупнее кулака, и нашли сразу три таких адских машины, сэр.
– Каков полный список потерь?
– «Хэвок». «Феррет». Четыре номерных тральщика. И «Нил». Вряд ли он выдержит переход до метрополии для ремонта, сэр. Инженеры говорят, что после двух взрывов смогут ввести в действие не более двух котлов.
– Заделайте пробоины, капитан, и откачайте воду. Оставьте его на мелководье у Либавы для поддержки красномундирников и отражения возможных атак с моря. А когда наши парни дойдут до Кронштадта… Нет, когда они раздолбают этот самый Кронштадт до последнего камня, я лично войду на «Ниле» в Неву, даже если мне придется идти на буксире, и лично расстреляю из главного калибра дворец этого азиата, благо он стоит на самом берегу. И разумеется, впредь я запрещаю использовать трофейный уголь, будем ждать транспортов из метрополии. Сообщите о случившемся в адмиралтейство. Возможно, русские приготовили подобные ловушки и на других театрах военных действий.
Капитан почтительно склонил голову. Распоряжения были именно те, что он сам собирался предложить командующему.
– Благодарю вас, капитан. Вы свободны. Эту гадость оставьте на столе, как напоминание о необходимости возвратить долг русским.
У короля много
«У короля много» – такой фразой в британском флоте принято провожать уходящий на дно корабль его величества. И это правда. Флот империи, над которой никогда не заходит солнце, настолько превосходит морские силы любой иной державы, что потеря одного корабля не имеет почти никакого значения. Даже утрата пары броненосцев не способна остановить самую эффективную морскую военную
