Что касается наших собственных штатов, где женщины голосуют и на которые постоянно указывают как на примеры чудес, то чего там добились благодаря голосованию, чем женщины не пользуются в значительной степени в других штатах или чего они не могли бы добиться энергичными усилиями без голосования?

Правда, в суфражистских штатах женщинам гарантируются равные права собственности, но что толку в этом праве массе женщин без собственности, тысячам живущих впроголодь наемных работниц? Это равное избирательное право не повлияло и не может повлиять на их положение, это признает даже доктор Самнер, которая, разумеется, не может этого не знать. Как ярая суфражистка и будучи отправлена в Колорадо Коллегиальной лигой равного избирательного права штата Нью-Йорк для сбора материалов в пользу избирательного права, она будет последней, кто скажет что-либо уничижительное, однако нам сообщают, что «равное избирательное право лишь незначительно повлияло на экономическое положение женщин. Что женщины не получают равной оплаты за равный труд и что, хотя женщины в Колорадо пользуются школьным избирательным правом с 1876 года, женщины-учителя получают меньше, чем в Калифорнии». С другой стороны, мисс Самнер не принимает во внимание тот факт, что, хотя женщины имеют избирательное право в школах в течение 34 лет и равное избирательное право с 1894 года, перепись населения в Денвере, проведенная всего несколько месяцев назад, выявила факт 15 тысяч дефективных детей школьного возраста. И это притом, что в отделе образования работают в основном женщины, а также несмотря на то, что женщины в Колорадо приняли «самые строгие законы о защите детей и животных». Женщины Колорадо «проявили большой интерес к государственным учреждениям по уходу за детьми-иждивенцами, неполноценными и правонарушителями». Какое ужасное обвинение женской заботе и заинтересованности, если в одном городе 15 тысяч неполноценных детей. А как насчет великолепия избирательного права женщин, если оно полностью потерпело неудачу в самом важном социальном вопросе – детском? И где высшее чувство справедливости, которое женщина должна была привнести в политическое поле? Где оно было в 1903 году, когда горняки вели партизанскую войну против Союза западных горняков, когда генерал Белл установил царство террора, вытаскивая людей из постели по ночам, похищая и перевозя их через границу, бросая в загоны для быков, заявляя, что «к черту конституцию, дубина и есть конституция»? Где тогда были женщины-политики и почему они не воспользовались своим правом голоса? Но они не воспользовались. Они помогли победить самого справедливого и либерального человека, губернатора Уэйта. Последнему пришлось уступить место орудию шахтерских королей, губернатору Пибоди, врагу труда, царю Колорадо. «Определенно мужское избирательное право не могло бы сделать ничего хуже». Согласна. В чем же тогда преимущества женского избирательного права для женщины и общества? Часто повторяемое утверждение, что женщина очистит политику, также не более чем миф. Этого не подтверждают люди, знающие политические условия Айдахо, Колорадо, Вайоминга и Юты.

Женщина, по сути своей пуристка, от природы фанатична и неутомима в своем стремлении сделать других такими хорошими, какими, по ее мнению, они должны быть. Так, в Айдахо она лишила избирательных прав свою уличную сестру и объявила всех женщин «непристойного характера» непригодными для участия в голосовании. «Непристойность» не трактуется, конечно, как проституция в браке. Само собой разумеется, что незаконная проституция и азартные игры запрещены. В этом отношении закон должен быть женского рода: он всегда запрещает. Там все законы прекрасны. Они не идут вперед, но сами их тенденции открывают все шлюзы ада. Проституция и азартные игры никогда не приносили такого процветания, как с тех пор, как против них был принят закон.

В Колорадо пуританство женщины выразилось в более резкой форме. «Мужчины с общеизвестно нечистой жизнью и мужчины, связанные с салунами, были исключены из политики, поскольку женщины имеют право голоса»[25]. Мог ли брат Комсток добиться большего? Могли ли все отцы-пуритане добиться большего? Интересно, сколько женщин осознают серьезность этого потенциального подвига? Интересно, понимают ли они, что именно это, вместо того чтобы возвысить женщину, сделало ее политическим шпионом, презренным сыщиком в личных делах людей, не столько во благо дела, сколько потому, что, как сказала одна женщина из Колорадо: «Они любят проникать в дома, в которых никогда не были, и узнавать все, что могут, в политическом и ином плане»[26]. Да, и в человеческую душу и ее мельчайшие закоулки. Ничто так не удовлетворяет жажду большинства женщин, как скандал. И могла ли она когда-нибудь пользоваться такими возможностями, которые появились у нее как у политика?

«Общеизвестно нечистая жизнь и мужчины, связанные с салунами». Конечно, дам – сборщиц голосов не упрекнуть в развитом чувстве меры. Даже если предположить, что эти назойливые люди могут решить, чья жизнь достаточно чиста для этой в высшей степени чистой атмосферы, политики, должно ли из этого следовать, что владельцы салунов принадлежат к той же категории? Если только это не американское лицемерие и фанатизм, столь явно выраженные в принципе сухого закона, который санкционирует распространение пьянства среди мужчин и женщин из богатого сословия, но при этом неусыпно следит за единственным местом, оставшимся бедняку. Одно лишь узкое и пуристское отношение женщины к жизни делает ее большей опасностью для свободы везде, где бы она ни обладала политической властью. Мужчина давно преодолел суеверия, которым до сих пор подвержены женщины. В области экономической конкуренции мужчина был вынужден проявлять эффективность, рассудительность, способности, компетентность. Поэтому у него не было ни времени, ни желания измерять нравственность каждого пуританской меркой. В своей политической деятельности он тоже не ходил с завязанными глазами. Он знает, что количество, а не качество является материалом для политической мельницы, и, если он не сентиментальный реформатор или старое ископаемое, он знает, что политика никогда не может быть ничем иным, как болотом.

Женщины, хоть сколько-нибудь сведущие в политических делах, знают природу зверя, но в своем самодовольстве и эгоизме заставляют себя думать, что стоит только зверя погладить, и он станет нежным, как ягненок, милым и чистым. Как будто женщины не продали свои голоса, как будто женщин-политиков нельзя купить! Если ее тело можно купить в обмен на материальное вознаграждение, то почему не ее голос? То, что это совершается в Колорадо и других штатах, не отрицают даже сторонники избирательного права для женщин.

Как я уже говорила, узкий взгляд женщины на человеческие дела – не единственный аргумент против нее как политика, превосходящего мужчину. Есть и другие. Ее пожизненный экономический паразитизм совершенно затуманил ее представление о