– А откуда тебе моя фотография? Эту мама никому не давала!

– Я попросил у нее, вот и дала. Она послала меня сюда с миссией, чтобы вернуть тебя в Лейден, так как ты тут задерживаешься и не отвечаешь на ее сообщения.

– Хех, – улыбается она, начиная смотреть в окно. – Часть из этого, все-таки, правда. Я тут задержалась, но я всегда отвечаю на сообщения, – она снова смотрит в него. – А что еще она сказала?

– Что у тебя кодовое имя Тушканчик Нобель.

– Это был наш секрет, почему она тебе это рассказала? Ты что-то ей сделал?! Ты точно мне союзник? – спрашивает она, крепче захватывая ножик на правой руке. Она встала так, словно любой неугодный ответ заставит ее пырнуть Даевина ножом без сомнения в лице.

– У нее и спросишь, когда вернемся, – легкомысленно отвечает он, повернувшись к ней боком, чтобы продолжить осмотр комнаты. – Она мне сама все рассказывала, не я в этом виноват. Я ваш новый гвардеец на службе, а это мое первое задание.

– Когда она дала тебе это задание?

– Вчера днем.

– Раз ты добрался сюда уже утром, если верить твоим словам, то ехал на поезде. Сообщения долетают быстрее, чем движется поезд. Значит, отправила она это сообщение после того, как тебя послала. Значит, ты не мог сделать ничего плохого, – массируя свой лоб, она строила предположительные цепи событий. – Ладно, думаю, тебе можно доверять, такое случается уже во второй раз… Но я буду следить за тобой, так что не расслабляйся.

– Да, пожалуйста. А теперь собирайся, пора домой возвращаться.

– Не командуй мной, это я тут твоя госпожа, сама знаю, что нужно делать.

– Твоя мама, Элизабет Гайис, мне сказала, что ее дочь, Ева, не будет мне указом. Так что и ты мной не командуй. Сейчас мы равны, и тебе надо вернуться домой.

– Не может такого быть, мама ни за что бы не сказала, что я кому-то не указ. Формально, ты служишь семье Гайис, а я член семьи, так что и мне ты обязан служить так же, как моей маме!

– Что поделать, слова госпожи Элизабет Гайис – приказ, – с довольным лицом отвечает Даевин. – Я не могу ослушаться приказов госпожи, которая сказала, что ее дочь не властна надо мной.

– Да и хрен с тобой! – недовольно заявляет Ева, скрестив руки на груди и посмотрев в другую сторону. – И вообще, у меня еще есть незаконченные дела, так что нам все равно придется задержаться.

– Какие дела?

– Хм… Надо, во-первых, в мэрию, там комиссию устроить, собрать документацию. Затем, когда наступит вечер, пойти в одно место, в котором будет важная встреча.

– Ладно, после этого идем на вокзал, покупать билеты.

– Да что ты спешишь с этим вокзалом? Успокойся, нам спешить некуда.

Слушать она не любит, как понял Даевин. Он сел на стул перед столом и зеркалом, который предварительно повернул в ее сторону.

– Ну, что теперь?

– Сейчас мэрия. Повернись, я буду переодеваться. И не смей поворачиваться!

Даевин повернулся, а там был стол с большим зеркалом, через который видно отражение Евы. Она, заметив это, попросила его закрыть глаза и прикрыть лицо руками, а также посмотреть вниз, чтобы ее не увидеть. Он лишь улыбнулся и закрыл глаза.

– Я же попросила!

– Да не буду я подсматривать, делать мне нечего еще!

Успокоившись, она начинает переодеваться, пока Даевин борется с сильным желанием приоткрыть глаза, хоть на чуть-чуть. Переоделась Ева быстро, разрешила ему открыть глаза. Одежда на ней была простой, неприметной, но и не слишком ужасной: белая рубашка с корсетом, а штаны каштанового цвета с такими же каштановыми сапожками. На голову она надела парик с черными волосами, покрасив брови в такой же темный оттенок. С собой она взяла сумочку с полезными вещами. Собравшись, они пошли в сторону мэрии. Здание было неподалеку, идти было недолго. Ева вышла с главного входа, Даевин, оставив свой рюкзак в ее комнате, спустился через балкон.

Облака в небе над Немесмой были все еще густыми, и погода из-за них оставалась пасмурной, на улице людей было немного. В основном это были дети, которые любят прыгать по лужам. Даевин любил это в детях: только они могли невинно радоваться дождливой погоде в таком сером городе. Когда они проходили мимо детей, один прыгнул в лужу прямо рядом с Даевином и Евой. Вода задела обоих, что разозлило Еву.

– Ах ты маленький…

– Спокойнее, – остановил ее Даевин. – Аккуратнее, мальчик! Не все такие добрые, как мы, другие могут тебя и побить за такое.

– Ой, извините, – крикнул мальчик и убежал, смеясь над Евой вместе с другими детьми.

– Ты видел? Они смеялись надо мной!

– Ничего страшного, – сказал Даевин, вытерев воду с одежды Евы. – Хорошо, что ближе к мэрии цельная укладка дороги, вода совсем не грязная.

– Таким детям нужно давать хорошего подзатыльника, а не прощать такие выходки, иначе потом из них вырастут безответственные дебилы.

– Я в детстве был таким же – или даже хуже – маленьким источником больших проблем. И…

– И?..

– Ничего, теперь я проблемы решаю, – он позвал ее жестом. – Ладно, давай, пошли дальше.

По дороге они почти не разговаривали. Лишь когда начали подходить к мэрии, разговор открылся.

– А ты куда? Долго будешь? Мне тебя где ждать?

– Мне нужно в один из бухгалтерских отделов. Буду недолго. Подождешь меня недалеко от кабинета, где я буду.

У входа в мэрию была охрана, полицейские и гвардейцы, одежда которых была в серых тонах, как и сам город, что Даевину показалось унылым. Другие сразу заметили то, что Даевин в темно-синей форме, что значило, гвардеец столичный. Заметив его черный меч и револьвер, который был не на груди, они начали шептаться, однако, молодой гвардеец не обратил на это внимания. Мэрия была переполнена гвардейцами и полицейскими, чего даже в Цитадели Лейдена точно не увидишь.

Когда они дошли до нужной двери, Ева вошла, а Даевин уселся на скамейку перед дверью. Глубоко вздохнув, он закрывает глаза. Проходит немного времени, Даевин смотрит на часы и видит, что время двинулось на полчаса, а Евы нет. Немного времени, говорила она. Внезапно, он слышит голос парня откуда-то справа.

– Эй, ты!

Даевин оборачивается и видит в конце коридора крутого на вид, медленно идущего молодого гвардейца в серой форме и с золотым знаком Короны на груди – это значит, что он королевский защитник. Парень этот имел необычный цвет волос – то ли белый, то ли пепельный, кожа была белой как молоко,