Шрифт:
Закладка:
— Да ладно, так и скажи, — я шутливо толкаю ее в плечо. — И спасибо за записку. Думаю, у нас еще есть время это исправить.
Моя соседка краснеет, но улыбается. Мне приятно видеть ее искренность, пусть даже в таких тревожных условиях. А еще я понимаю, что устала — устала от бесконечной лжи, от масок, которые мы каждый день надеваем даже друг перед другом, от уходов от честного ответа, от молчания вместо простых и правильных слов.
Старшие отряды вместе с наставниками уже начинают выходить из шлюзов, протискиваясь сквозь толпу с огромными рюкзаками и извиняясь раньше, чем успеют наступить на ногу. Сквозь тонированные окна можно разглядеть яркие золотистые вспышки, а сквозь сирену слышится приглушенный шум двигателей. В полутьме, мигающей красным и рассыпающейся искрами, я отыскиваю руку Варяга и неожиданно крепко сжимаю. Его теплая ладонь осторожно и бережно накрывает мою.
Я тихонько придвигаюсь ближе. Мы все, как один, смотрим на мигающие табло и в минуту опасности чувствуем себя одной большой семьей, как никогда. И пусть мне ничто не заменит ушедших родных, в душе больше нет той жгучей пустоты, которая вытягивает жизнь из сердца. Я знаю: все мы люди, у всех нас есть право на ошибку, но мы готовы нести за них ответственность и исправлять. Мои поддельные справки не навредили никому, кроме меня самой, и я сделаю все, чтобы диагноз не повторился. И запоздало понимаю, что ребята действительно испугались за меня тогда, в зале, и хотели только добра.
Север подходит с другой стороны, по-братски хлопает по плечу и заглядывает в лицо. Его яркие голубые глаза как будто слегка погасли от огорчения.
— Прости меня, Тиш. Не сердись. Я просто обязан беречь наш отряд.
— Я понимаю, — киваю и даже пытаюсь улыбнуться. — Не переживай. Обошлось.
А сирена воет с новой силой, сияние за окнами становится все ярче, и я уже с беспокойством оглядываюсь по сторонам, потому что ни Ветра, ни даже Мелиссы или Фауста в фойе нет.
* * *
Капитан знает, что, стоит снять яркие цветные линзы и ненадолго прикрыть глаза, как на месте старшего наставника, тренера и инженера-программиста Ветра он снова увидит двадцатитрехлетнего, совсем зеленого мальчишку с горящими глазами, который только пришел на базу. Нынешний Ветер совсем не эмоционален и предельно спокоен, но Капитан невольно видит его насквозь и понимает, что, если бы не многолетняя привычка к холодности, он бы не сдержался.
Ветер стоит напротив стола начальника, скрестив руки на груди и опустив голову, как будто это он провинился, а не его воспитанница, которая и на базу чудом попала, оказавшись в последней строке рейтинга. Капитан изначально не хотел ее брать, просматривая резюме, а затем знакомясь с ней во время краткого собеседования: девчонка показалась слишком оптимистичной, слишком сильно настроенной на какую-то собственную цель. Ее азарт ему не понравился, но отказать участнице, прошедшей все испытания и чудом попавшей в итоговый список, по правилам он не мог. Наблюдая за Тишиной в дальнейшем, он делал выводы один за другим: эта девчонка пришла в Цитадель не ради службы, не ради признания. Она слишком привязана к прошлому, хоть и пытается так отчаянно оставить его за стенами базы. Она очень нуждается в коллективе, хоть и выглядит одиночкой: неизвестно, что осталось у нее позади, но так, как она, к людям тянутся только те, кто долго не имел возможности с ними общаться. И, наконец, несмотря на свою среднюю физическую подготовку и не такие уж фантастические способности, она вполне эрудирована, самостоятельна и ответственна… Как оказалось, совсем нет.
И теперь, когда эту цепочку не остановить, когда Грань окончательно трещит по швам и объявлена всеобщая срочная эвакуация и аэромобили уже ждут на взлетной полосе, когда просто взять и бросить девчонку здесь не представляется возможным, открывается такая неудобная правда. И наставник девчонки, некогда сам полный огня и амбиций, стоит перед начальником, готовый оправдываться за свою незадачливую воспитанницу. Он устал, он ранен — едва держится на ногах, а сквозь темную зеленую ткань рубашки проступает кровавое пятно, — но за девчонку будет стоять до последнего. Капитан не может не замечать, что между ними сложились необычные отношения. Их нельзя назвать близкими или романтическими, нет, — скорее, она подсознательно ищет в нем отца, а он в ней — дочь. Уделяет ей внимание, подолгу разговаривает, хоть и не отличается общительностью, иногда помогает на тренировках.
Капитан знает о его прошлом, знает, что Ветер много лет собирал себя по осколкам, чтобы стать новым человеком, и понимает, что любое напоминание о жизни, оставшейся за стенами Цитадели, может его изменить. И вот появляется эта девчонка, которая так похожа на его погибшую жену, и наставник становится для нее больше, чем учителем и тренером. Он сам позволяет себе стать ее другом и подпускает неожиданно близко, хотя понимает, что его руководство отрядом продлится всего полгода. Есть ли смысл так привязываться к случайному человеку?
Есть, отвечает Капитан сам себе. И думает, что эта девушка — не случайный человек в жизни наставника. Возможно, их дружба пойдет на пользу обоим, да и ее способности впоследствии помогут всей Цитадели, если грамотно их развить. Гуманитарии ведь тоже люди, только из другого измерения. Их работа — беречь этот самый мир, который техники порой случайно ломают. И при всем желании оставить девчонку на базе Капитан не может не сомневаться. Что будет, если ее болезнь проявит себя, если произойдет рецидив? Он не понаслышке знает о лучевой болезни и ее последствиях. Девушку жаль, но можно ли пойти против системы, скрыв тайну и понадеявшись на собственные силы?
Об этом в который раз твердит и Ветер, хмурясь и глядя куда угодно, только не в глаза начальнику базы. Он убеждает, что в Цитадели работают первоклассные специалисты, что они смогут поставить Тишину на ноги за гораздо более короткий срок и в гораздо более хороших условиях, чем медики в лечебном центре. Да и ни к чему девушке в восемнадцать лет ставить крест на собственной жизни, ведь бывали случаи, когда последние симптомы болезни казались рецидивом. Однако то, что они часто проявляются, и то, что Тишина сознательно подделала медицинскую карточку, не играет на руку.
— Если она умрет, это будет на твоей совести, и там, наверху, виновным за
