Так и говорю Капитану, сделав предварительно глубокий вдох, но от предательской дрожи в голосе это не спасает. Он сканирует меня холодным и насмешливым взглядом.

— Ты бессовестная, — его равнодушный, почти механический голос звучит как удары молота по наковальне. — Безответственная. Эгоистка. Ребенок. Ты еще не в состоянии понять, что Цитадель — это не игрушки. Пути назад нет. Права на ошибку нет. Права на счастливый случай нет. Таким отрядникам на базе не место. Ты потянешь вниз, погубишь не только свою команду, но и тех, кто возьмется вам помогать. Тащить вас грузом. Ты этого хочешь?

Сил сдерживаться больше нет: слезы все-таки брызнули из глаз, и теперь они сползают по щекам, обжигая горячими дорожками. Невольно обхватываю себя за плечи обеими руками. Зябко, холодно, страшно. Не хватает смелости еще раз посмотреть ему в лицо.

— Но ведь вы сами говорили, что у бойцов Цитадели нет совести, — усмехаюсь криво, давясь всхлипами. Плевать, если он узнает, что мы подслушивали.

— Вы еще не бойцы Цитадели, — его усмешка куда резче моей. — Вы — дети, которым показали новую игру. Слабые, беспомощные слепые котята, которые при первой возможности наломают таких дров, что взрослым и не снилось. За мной.

Тревога уже закончилась: шлюз в бункере снова разблокирован, а значит, скоро вернутся наставники. Несмотря на то, что я действительно постоянно хочу казаться сильнее, взрослее, чем на самом деле, именно сейчас мне хочется свернуться, спрятаться и разрешить себе слабость. Стыдно признаться, но мне действительно не хватает сил дотерпеть это до конца с тем же достоинством, с каким я собиралась держаться пятнадцать минут назад.

Цепкая рука Капитана держит мое плечо, вырваться и сбежать нет шансов, да и бессмысленно: я уже давно поняла, что от судьбы не убежишь. Пусть даже эта судьба приходит так неожиданно, в лице руководителя базы, которого я вижу от силы второй раз в жизни. Мы проходим все коридоры, поднимаемся из бункера в лифте-телепорте, и все такое знакомое и уже ставшее близким становится враждебным и чужим, как будто теперь даже стены и сенсорные экраны настроены против меня. Зябко ежась от холода и, честно признаться, страха, иду вперед, не оглядываясь по сторонам, упрямо сжимая губы и отрешенно считая черные шестигранники на полу.

Кабинет начальника базы куда аскетичнее, чем мы предполагали, во всяком случае, золотых кресел и бархатных диванов у него не наблюдается. Одну стену, слева от двери, занимает огромный экран с безграничным пространством, вместо лампочек в потолок встроены дорожки светодиодов, на полу и мебели — система подогрева, окна-шлюзы закрыты спущенными жалюзи. На столе царит идеальный порядок и все еще дымится кружка кофе, как будто хозяин вышел на пять минут.

Капитан сдвигает в сторону все девайсы, не снимая их с подзарядки, открывает свой личный планшет и указывает мне на стул напротив. Только что его здесь не было, видно, выскочил из-под стола. Специально для осужденных.

— Садись.

Мне хочется попятиться к двери, помотать головой, сбросить оковы липкого страха и убежать, однако ноги подкашиваются, и я тяжело опускаюсь на холодный стул. Нервно сминаю ткань платья на коленках и стараюсь не смотреть на начальника: не помню, чтобы взгляд его пустых и холодных зеленых глаз был добрым или хотя бы спокойным. А он тем временем бесстрастно листает файлы на планшете и, очевидно, ждет, пока я сдамся и расскажу все сама. Вот уж нет.

— Воды? — неожиданно предлагает Капитан, не глядя на меня. В горле пересыпается пустыня, но я отказываюсь. Как будто стоит разжать руки, отпустить наконец этот проклятый стул — и я провалюсь куда-нибудь сквозь все четыре этажа.

— Даже не знаю, что теперь с тобой сделать, — оставив гаджет, Капитан поднимается, опирается обеими руками о гладкую блестящую поверхность стола и смотрит на меня пристальным взглядом змеи. — Молча выгнать было бы слишком просто. Мы и так несем ответственность за каждого новичка, поступившего сюда, а если с ним случается форс-мажор, мы рискуем не только ступенью, не только положением в обществе, которое, к слову, здесь никому не сдалось. Я был прав, когда сказал, что у служащих нет совести и сентиментальности, однако за смерть других никто из нас не готов нести ответственность. Если болезнь одержит над тобой верх, Ветер будет виноват. Если ты из-за своей проклятой слабости не справишься с заданием на рейде, опять будет виноват он. Ты подставляешь наставника, подставляешь ребят, которые тебя приняли. Разве стоит того твоя дурацкая честь и память, которую ты сама вбила себе в голову?

Ну хватит! Я чувствую, как щеки заливаются краской и начинают гореть огнем. Как назло, местный датчик самочувствия отчаянно пищит, сигнализируя о гневе и “опасном состоянии” посетителя. Вскакиваю, опрокинув стул, сжимаю кулаки:

— Это не ваше право! Это моя семья, моя жизнь и мой выбор!

— Конечно, твой, — сухой и дребезжащий голос Капитана вдруг приобретает мягкие, вкрадчивые нотки. — Когда ты вылетишь с базы и пойдешь с волчьим билетом искать работу, кричи о “своем” сколько угодно. Выбор есть всегда, но ты, слабая, неподготовленная, безответственная, изначально сделала его неправильно!

Его слова хлещут наотмашь по щекам, заставляя меня опускать руки. Его страшному, железному и давящему тону нет сил сопротивляться. Связной браслет активируется в самый неподходящий момент:

— Да! — Капитан резко и раздраженно нажимает кнопку ответа. — Да, у меня! Послушай, ты, со своими…

Я не слышу, кто с ним разговаривал, но догадываюсь, что начальник теперь еще более зол. Отступаю. Шаг назад. Еще один. И еще. Вжимаюсь в холодную стенку и зажмуриваюсь, даже не зная, чего от него можно ждать. Уж лучше бы накричал, ударил или сразу выкинул с базы без долгих доказательств моей никчемности.

Но дверь неожиданно открывается, чуть не припечатав меня к стене, и в кабинет врываются Фауст и Ветер. Шлюз был не заперт: начальник базы явно не ждал их появления, а теперь поздно.

— Где она? — тихо спрашивает Ветер, остановившись и отдышавшись за секунду, будто не он только что дежурил, а потом мчался через четыре этажа. Капитан молча смотрит в мою сторону.

— Я здесь, — выхожу из-за двери, но вместо человеческих слов вырывается едва слышный писк. И я вижу, как они оба с облегчением вздыхают и переглядываются, обмениваясь никому не понятными взглядами.

Мысль 19

С минуту Капитан и наставники смотрят друг на друга молча. В ярких зеленых глазах начальника виден хорошо скрываемый гнев. Отсутствие бровей, ресниц и