Шрифт:
Закладка:
И Мод! Она еще даже не подумала о Мод Диксон! Ей досталось целых два имени по цене одного: Хелен Уилкокс и Мод Диксон.
Она могла бы стать Мод Диксон.
Могла бы?
Да, она никогда не сможет публично выступать под именем Мод Диксон, иначе говоря, Хелен Уилкокс – это привлечет слишком много внимания, – зато точно сможет публиковать под именем Мод Диксон собственные произведения. Договор на следующую книгу уже заключен, ей нужно только ее закончить. На самом деле Грета даже не видела начала романа, так что есть возможность написать все самой. И тогда она наконец увидит свою книгу. Целую книгу, а не просто пару самовольно приписанных слов, чем она занималась в Кейро, печатая рукопись Хелен. Ее даже не волновало, что книга выйдет не под ее настоящим именем. Имя «Флоренс Дэрроу» уже казалось пережитком прошлого, она не испытывала к нему никакой привязанности. И была уверена, что под именем Мод Диксон люди наконец-то увидят ее талант. Все дело в упаковке – сколько раз Агата говорила ей об этом!
Хелен была права: важны не слава и известность, а чувство гордости и самоуважения. Она-то будет знать, что тексты, которые все читают, написаны ею.
Хотя, может быть, когда-нибудь, через много лет, мир узнает, что она и есть Мод Диксон…
Стоп. Не стоит забегать вперед. Сначала надо составить план на ближайшее будущее.
Она останется здесь, в Марокко, до конца забронированной ими поездки, то есть еще на неделю. Ей не хотелось предпринимать ничего, что могло бы вызвать хоть какие-то подозрения. Она будет вести себя так, будто все в порядке. А потом? Вернется в дом Хелен. В свой дом. Переедет в хозяйскую спальню. Разожжет огонь в большом камине. Прочтет все книги, стоящие на полках в кабинете. Научится готовить. Будет выращивать помидоры.
У нее будет достаточно денег, чтобы никогда больше не работать, особенно если жить так же скромно, как Хелен. Она сможет посвящать все свое время писательству. Писать там, наверху, в этом прекрасном кабинете. Поставит диск с оперой и будет ждать, когда проявится ее гений. Наверняка ему требуется более располагающая обстановка. Он просто не желал высовывать голову наружу в ее маленькой темной комнатке в Астории, с дешевой мебелью из Икеи и пустыми стаканчиками из-под йогурта.
Она почувствовала прилив энергии. Да, да! Наконец-то она получила то, что заслуживала.
Всю жизнь она была такой осторожной, усердной, всегда соблюдала правила, потому что знала, что это даст ей возможность уехать из Флориды, подальше от Веры. И ее план сработал. Все эти качества привели ее сначала в Гейнсвилл, потом в «Форрестер» и, наконец, к Хелен.
Только в последние несколько месяцев – начиная с той встречи с Саймоном – она восставала против своих добровольных ограничений. В какой-то момент она решила, что старые правила больше не действуют.
Хелен как-то сказала, имея в виду свою писательскую деятельность, хотя это можно было бы применить и к ее жизни в целом, что главное – всегда двигать сюжет вперед. Очень важна динамика. По ее словам, женщины, как правило, тратят слишком много времени на обдумывание последствий, и к тому моменту, когда они наконец принимают решение, мужчины уже вовсю действуют: заключают союзы, пересекают линии фронта, крушат все вокруг.
Ошибки, говорила Хелен, всегда можно исправить, переписав текст.
Ну, ладно. Флоренс тоже будет действовать. Будет крушить все вокруг, а если понадобится, исправит потом.
Она улыбнулась. Да, это был хороший план. Это был очень хороший план.
Она встала и стряхнула с платья несколько сухих листьев. Нашла Амину на кухне и попросила ее вызвать такси. Она слишком долго сидела взаперти. Гораздо дольше, чем два дня после аварии. Двадцать шесть лет она провела взаперти в душной, тесной жизни Флоренс Дэрроу.
– Вам лучше? – спросила Амина.
– Гораздо, – с улыбкой ответила Флоренс.
Таксист высадил ее в северной части длинного дугообразного пляжа. Он располагался к югу от порта, где всего четыре дня назад они с Хелен наблюдали, как рыбак колотит о землю осьминога.
Флоренс стояла на верхней ступеньке кривой лестницы и смотрела на воду. Низкие волны накатывались на берег ровными завитками, будто мороженое из-под круглой кулинарной ложки. То тут, то там ветер наносил и тут же развеивал пригоршни песка. У подножия лестницы под палящим солнцем сидели три верблюда, накрытые разноцветными попонами. Неподалеку дремал человек с поводьями в руках.
Флоренс очень давно не была на пляже. Последний раз во Флориде, когда училась в университете. Она пошла плавать одна, и ее обожгла медуза. Пошатываясь, она добралась до берега, и какая-то женщина намочила полотенце холодной минеральной водой и приложила к ее покрасневшей коже.
– Медузы на девяносто пять процентов состоят из воды, – доверительно сообщила ей Флоренс. От боли у нее все плыло перед глазами.
– Но как узнать, какая вода принадлежит им, а какая – океану? – спросила женщина. Это был логичный вопрос.
Флоренс сняла босоножки и пошла по пляжу. Добравшись до относительно свободного пространства, она расстелила старенькое полотенце, которое взяла из дома, вкопав уголки поглубже в песок, чтобы его не унесло. Полотенце слегка колыхалось, но оставалось на месте.
Даже сквозь тонкую ткань она ощущала, каким горячим был песок. На абсолютно безоблачном небе виднелись лишь несколько белых шлейфов, оставленных давно улетевшими самолетами. Она разделась до купальника – черного бикини Хелен – и подошла к кромке воды. Оказалось холоднее, чем она думала. Войдя по пояс, Флоренс отчаянно захотела нырнуть, но мочить гипс ей запретили. Интересно, как она собирается его снимать? Придется обратиться к врачу в Нью-Йорке. Она погрузила голову под воду, задрав руку со сломанным запястьем. Вынырнула, чувствуя прилив сил.
Когда она возвращалась к своему полотенцу, несколько человек повернули головы – их внимание, очевидно, привлекли фиолетовые синяки, покрывающие ее живот и грудь. Смутившись, они быстро отвели глаза, как будто с ее стороны было неприлично столь откровенно демонстрировать хрупкость человеческого тела. Все следы на лице она тщательно замазала, используя косметику Хелен, но с телом ничего поделать не могла. Она вытащила из сумки «Одиссею» и осторожно легла на живот. Но вместо того чтобы читать, уронила голову на руки. Кожа снова стала горячей, запахло кремом. Она закрыла глаза и вдохнула густой мускусный аромат.
Она так и не поняла, спала она или нет, когда на ее лицо упала тень. Она открыла глаза. Около нее стояла девушка лет двадцати. Из ее оранжевых трусов торчал телефон, а на животе красовалась татуировка в виде дельфина.
– Привет, – поздоровалась девушка. Она закусила нижнюю губу, потрескавшуюся и распухшую.
Флоренс молча смотрела на нее.
– Извини, я знаю, что это обычно раздражает, но ты не намажешь мне спину лосьоном для загара?
