считался закат, т. е. место, где в данный момент садится солнце, о чем уже шла речь в археолого-этнографической и антропологической литературе (например, в работах антрополога А. В. Шевченко). Но летний закат отстоит от зимнего по линии горизонта примерно на 75 градусов, поэтому закатное направление совмещается с западным лишь дважды в год — в дни весеннего и осеннего равноденствия. «Веерный» характер языческой ритуальной ориентации должен обязательно учитываться при семантической трактовке так называемых археоастрономических объектов, в особенности погребальных комплексов, жертвенных мест и святилищ. Надо также иметь в виду, что в обычной языческой обрядово-ритуальной практике наряду с горизонтальной широко бытовала вертикальная ориентация. Так, при жертвоприношении верхним богам жертву нередко помещали на дерево или вообще на высоту, а приношение нижним богам зарывали в землю или опускали на глубину.

Многозначное понимание сторон света в той или иной мере свойственно всем сибирским народам. Чукчи, например, полагали, что Верхний мир совмещается с областью рассвета, зенита, полудня, с направлением вверх по реке и вправо от говорящего (Богораз-Тан В. Г., 1923. С. 31–34); т. е., куда бы человек ни поворачивался, все равно левая от него сторона оставалась «плохой», правая — «хорошей». Равным образом, куда бы река ни текла, направление вниз по течению является «плохим», вверх — «хорошим». У селькупов, по сообщению Г. И. Пелих, «самый большой грех — увезти тело покойного вверх по течению реки. На тех людей, кто это сделал, накладывается страшное проклятие паррымба ("Да искоренится твой род!")» (Пелих Г. И., 1998. С. 79).

Из вышеизложенного видно, что Мироздание в сибирском язычестве включало в себя сложнейшую систему пограничных, концентрических и взаимопересекающихся структур с многопорядковой динамичной соподчиненностью, осмыслить которую на уровне наших нынешних представлений практически невозможно. Ориентироваться во всей сложности этих пространственных соотношений может только шаман. Он обладает даром медиации, наделен пониманием механизма взаимосвязи разных частей Вселенной, и потому способен квалифицированно и правомочно посредничать между нашим и иными мирами.

Миры и субмиры ассоциируются с определенным цветом: Нижний мир — обычно с темным, Верхний — со светлым, Средний мир имеет тот и другой оттенки. Якуты, если болезнь причинил верхний злой дух («сын белокобылого господина»), жертвовали ему белого коня; если нижний злой дух («сын чернокобылого господина»), от него откупались тёмным конем. Чукчи при жертвоприношении злым духам употребляли сажу, которую бросали по направлению к западу. У нивхского шамана было девять главных дорог, каждую из которых символизировала нить определенного цвета.

По верованиям бурят, середина Мироздания соответствовала желтому цвету, юг — красному, запад (хорошая сторона у бурят) — белому, север — черному, восток — голубому (Михайлов В. А., 1996). У тюрок несколько иначе: черный цвет («кара») ассоциировался с севером, белый («ак») — с югом, зеленый/синий («кок») — с востоком, желтый («сэры») или красный («кызыл») — с западом (Сагалаев А. М., Октябрьская И. В., 1990. С. 26).

Бытовали и цвета малых земных пространств. «Сказочные герои у якутов имеют по несколько верховых лошадей: чалая у них для выезда на промысел, желтая для обыкновенной езды, голубая для путешествий, белая для пастьбы скота» и т. д. (Худяков И. А., 1969. С. 230). Особенно богата гамма пространственных красок у тюркоя-зычных народов алтае-саянского региона. Хакасские былинные богатыри в зависимости от обстоятельств дела и от характера своих земных достоинств ездили на конях разного цвета: светло-пегом, бело-буланом, бело-игреневом, буром, темно-буром, темно-саврасом, темно-соловом, темно-сером, кроваво-рыжем и пр. (Алтын-Арыг, 1988).

По этнографическим данным, боги и духи Верхнего мира предпочитали изделия из цветных металлов, прежде всего из золота, название которого нередко входило в состав имен небесных богов. У угров среди обращений к верховному богу Нуми-Торуму фигурировало ритуальное имя «Золотой Свет», а его божественная супруга Калтащ (Пугос) была удостоена звания «Золотой Женщины» (Золотой Бабы). Нуми-Торум живет на верхнем небе, «где семь солнц светит, семь месяцев светит, серебро течет, юрта золотая стоит» (Шатилов М. Б., 1931. С. 128). Главный небесный бог алтайцев Ульгень сидит на золотом сиденье, а путь к нему лежит через золотые ворота.

Именно поэтому святилища и другие места приношения даров верхним богам изобиловали серебряными и золотыми вещами. В Западной Сибири эти родовые ритуальные сокровищницы были одновременно своеобразными «ссудными кассами». Сюда время от времени мог приходить каждый нуждающийся вогул или остяк и брать столько, сколько ему нужно, с условием возвратить все это после будущих охотничьих удач, желательно с каким-нибудь дополнительным благодарственным даром. По рассказам дореволюционных сибирских старожилов, еще в 1850—1860-е гг. русские и зыряне находили в глухой тайге вогульские священные амбарчики, где хранились сотни дорогих мехов и многие пуды серебра и золота. Среди русского населения Западной Сибири ходили прежде разные занимательные истории о купцах-миллионщиках, которые разбогатели, тайно завладев «шайтанским золотом» из вогульских или остяцких святилищ.

Писатель и этнограф К. Д. Носилов, побывавший в конце XIX столетия в одном из подобных «шайтанских мест», вместе со своим приятелем, стариком-вогулом, хранителем культового амбара, участвовал в «переодевании шайтана», одежда которого совсем износилась. «Когда мы сняли с идола ягушку (вид верхней меховой одежды. — М. К.), — рассказывал потом К. Д. Носилов, ~ то открыли настоящий клад серебра: оно так и посыпалось из всех дыр старинной материи, парчи и шелка, которым было обвито его тело… Серебро, как дождь, уже черное от времени, сыплется кругом нас на пол амбарчика. Боже, сколько добра, какая сумма хранится в этом идоле трудовых денег вогула. Тут старые рубли, тут и золото, тут и полтины, и злоты, и четвертаки, и монеты всех времен нашей империи. И все это так и стучало, падая на пол амбарчика. Мне казалось, что я вижу все это во сне. Нельзя было дотронуться рукой до истлевшей материи, чтобы через нее не скатилась монета; но мое удивление было еще больше, когда вместе с серебром покатились на пол черные, ажурной старинной работы серебряные маленькие чашечки, полные монет. Я схватил одну и стал ее рассматривать. Она была тонкой, не русской работы, на дне ее изображены драконы, какие-то чудовищные птицы и звери, что-то знакомое по Египту и Персии» (Носилов К. Д., 1904. С. 90–91).

А вот духи Нижнего мира испытывают особое расположение к темному металлу — железу. Селькупские и кетские шаманы, камлая на Нижний мир, нередко использовали вместо бубна железную (или чугунную) посуду (Прокофьева Е. Д., 1981. С. 68; Алексеенко Е. А., 1981. С. 119). В якутском Нижнем мире трава, деревья и пр. — железные. Там же живет железная собака, грызущая и терзающая новорожденных земных младенцев, отчего те умирают. Дух-покровитель якутских кузнецов Кытай-Баксы — тоже существо Нижнего