силы меня покидают. Я как будто снова засыпаю… Ухожу туда, откуда так ненадолго вернулась. Едва очнувшись, ощущаю невыносимую усталость. Глаза сами собой смыкаются, и от этой беспомощности, этой слабости я прихожу в отчаянье. Если бы не Вольмар, уже бы сдалась, отпустила…

Только за него и получается держаться. За моего дракона.

В этот раз я просыпаюсь не в кровати. Нахожу себя в ванне, в облаке пены, в которой решила понежиться эта негодяйка. Одна? Да, к счастью. Каждый раз, открывая глаза, боюсь увидеть Эндера.

Но дракона рядом нет, и я облегчённо выдыхаю. Горячая вода успокаивает, нежная пена ласкает кожу. Собираюсь уже откинуться назад, позволить себе несколько минут безмятежного отдыха, когда на зеркале, белёсом от пара, проступает два слова:

Пора. Одевайся.

Дважды меня просить не приходится.

Завернувшись в полотенце, спешу в спальню. Замечаю перекинутое через ширму платье, простое, тёмно-серое (какая же безвкусица!). Но времени наряжаться нет, хоть для него и хотелось бы. Надев нижнее бельё и эту тряпку, собираю волосы, обуваюсь и, накинув пальто, выхожу из спальни.

До лестницы бегу, задержав дыхание. Спускаюсь осторожно, на цыпочках, моля Великого дракона, чтобы никто меня не увидел. Уже поздний вечер, и Делагарди наверняка дома. В последние ночи он не сидел у моей постели, но это не значит, что больше не стережёт меня. И Бальдер любит появляться словно из ниоткуда. Увидит, что сбегаю, и тут же помчится к хозяину.

К счастью, мне везёт. В холле тихо и пусто. Горят лишь несколько бра, и я, тенью скользнув сквозь полумрак, выхожу на улицу.

Порыв ледяного ветра, швырнувшего в лицо капли дождя, заставляет поёжиться и вспомнить о горячей ванне. Она осталась там, за окнами ненавистного мне дома. Но я буду рада в него вернуться. Полноценной хозяйкой, а не полуночной гостьей, появляющейся тайком еженочно.

До ворот добегаю, преисполненная предвкушения встречи с моим драконом. Калитка со скрипом поддаётся, я выскальзываю на сонную улочку. Оглядываюсь в поисках экипажа и замираю, заметив, как от дерева отделяется тёмная, завёрнутая в плащ фигура. Расстояние между нами быстро сокращается.

– Вольмар, – шепчу одними губами и срываюсь с места.

Подбегаю к нему, тянусь, торопясь оказаться в его руках, но стоит ему вступить в отбрасываемое фонарём пятно света, как всё внутри меня сжимается.

– Ты не Вольмар, – выдыхаю и в ужасе вскрикиваю, когда незнакомец вдруг резко хватает меня за руку.

Собираюсь закричать, но грубая, вонючая ткань вжимается мне в губы. Делаю непроизвольный вздох и чувствую, что снова исчезаю.

Тону во тьме, как раньше.

Эндер Делагарди

– А, эйрэ, – стоило мне войти в комнату, как Родингер радушно отсалютовал бокалом, – вы всё-таки решились составить нам компанию.

– Не скажу, что с удовольствием, но вот я здесь. – Я окинул комнату взглядом.

Вольмар и его шайка – вездесущий Лейф и два других лорда, лица которых мне были знакомы, но имён я не помнил – устроились в дальней гостиной и проводили время за игрой в кроффел. Я никогда не был поклонником карточных игр и сейчас предпочёл бы оказаться где угодно, но только не в обществе этих драконов. Хотя нет, не где угодно! Я прекрасно знал, куда меня тянуло весь день. Домой. К девушке с серыми, штормовыми глазами, так не похожими на глаза Раннвей. Эти глаза я успел полюбить. Наверное, даже слишком.

Слишком привязал себя чувствами к иномирянке.

– Как ваше самочувствие? – продолжая изображать само радушие, спросил Вольмар.

– Лучше, чем вам хотелось бы.

Я опустился в кресло, напротив Родингера, и Лейф тут же услужливо подал мне карты. Поймал мой взгляд, отвёл глаза. В его как будто читался страх. Жаль, Экеблад отказался продолжать за ним слежку. Почему-то внутри аж зудело от желания забраться ему в голову, прочесть каждую мысль.

Что же ты скрываешь, Лейф? Чего боишься?

– А как поживает прекрасная герцогиня? – Родингер хищно улыбнулся.

Бросив взгляд на карты, я посоветовал мерзавцу:

– Вы бы больше думали о своей семье, чем о моей прекрасной жене.

Бра на стенах давали мало света, но даже в полумраке я заметил, как Лейф нервно вздрогнул. Поспешил загородиться картами, словно маской, а один из друзей Вольмара вставил:

– Слышал, Вольмар, против твоего отца начали расследование. Против всей семьи.

– Увы, – задумчиво пробормотал Родингер и, захлопнув веер из карт, бросил на стал. – Я пас! – Поднявшись, подхватил полупустой бокал и, отойдя к дальнему окну, сделал вид, что происходящее за окном интересует его больше, чем игра в кроффел.

Несмотря на то, что у меня была неплохая рука, на выигрыш мне было плевать. Взяв пример с Родингера, я сбросил карты и, налив себе виски, вместе с ним стал любоваться дождливым пейзажем. Умытые дождём дорожки парка, лоснящиеся от света фонарей. Голые, словно чудовища, раскрывшие когтистые лапы, кустарники, и тонкая луна, затянутая дымкой тумана.

– Зачем ты меня позвал? – не желая больше церемониться, спросил прямо.

– Хотел предложить сделку, – не оборачиваясь, ответил Вольмар.

– Сделку?

– Сделку, – эхом подтвердил дракон. – Ты ведь ведёшь расследование, не так? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – И раз уж напал на след, теперь не остановишься.

– Решил сам добровольно во всём сознаться? – я мрачно усмехнулся. – Надеешься на милость его величества?

Вольмар поморщился:

– Я – не мой отец, и Родингеры – это не только Гиллеан. Есть ещё я и Кеннет, и нам дорого наше наследие. Наше имя и наши капиталы. Если отца всё же арестуют, а я думаю что так и будет… Обещаю оставить в покое твою жену, если ты пообещаешь не впутывать во всю эту грязь меня с братом.

– И это ты называешь сделкой? Предложением, от которого я не смогу отказаться? – немалых трудов мне стоило, чтобы не рассмеяться в голос. Странно… Я ведь говорю не с идиотом. – Последнее, что меня волнует, – это твоё будущее и будущее твоего брата. А Раннвей в покое ты и так оставишь. В противном случае Кеннет станет единственным наследником. Если, конечно, ему будет что наследовать.

– Угрозы, угрозы, угрозы… – устало зевнул Родингер. – Зря ты, Эндер. Я ведь пытаюсь с тобой поладить. И говорю не о Раннвей, а о той, другой, которую ты с таким удовольствием называешь своей женой.

Не сразу заметил, не сразу почувствовал, как бокал в моей руке пошёл трещинами. Прежде чем успел сказать, как сильно его ненавижу и как мечтаю разорвать этого харга прямо здесь, на глазах у его своры лордов, Родингер невозмутимо продолжил:

– Обещаю не портить жизнь ни тебе, ни ей, если ты не станешь портить жизнь мне. Подумай