— И когда великие герои разоблачили ужасного узурпатора, под чьей личиной скрывался сам Повелитель демонов, тот разозлился и показал свою истинную форму. И бились они три дня и три ночи…

Я с раскрытым от глубочайшего возмущения ртом завис напротив кровати.

Они чему вообще детей учат такими сказками!

Демон, узурпатор, три дня и три ночи… Да я с Бергиром разделался в два счёта! Эти засранцы едва могли его у стен задержать, пока я… Ну, готовился к выходу, в общем.

Не, вы поглядите. Этот усач ещё и воевода, судя по отметкам на кафтане.

И плевать, откуда я знаю, что на таких кафтанах именно такие отметки носят нынешние воеводы. И гривна ещё серебряная лежала.

А, казалось бы, серьёзный человек…

Не, методы душевного излечения — это дело сугубо личное и попрекать я не смею. Но такую чушь слушать!

Пойду-ка я отсюда побыстрее, пока не выдал себя от злости.

Удалось тихо приоткрыть дверь и проскользнуть в узкую щель. Кажется, не заметили. Осторожно закрыв створку, я развернулся, чтобы пойти дальше. И снова замер с открытым ртом.

Потомки, вы что творите!

В большом зале, освещённом тусклым светом сотен свечей, творилась настоящая вакханалия.

Я такое только на фресках видел, серьёзно. И то случайно.

Похоже, тут веселились от души. У стен играли разодетые музыканты, по центру на выступающей платформе танцевали сразу несколько девушек в откровенных нарядах, а вокруг восседали дорогие гости, с которыми заигрывали по две, а то и по три женщины.

И по рожам, я бы сказал, они на бандитов не тянули. К тому же, у каждого стояло по одному вооружённому охраннику, явно не из ватаги.

Хм… Ну-ка, проверю кое-что.

Я спустился на первый этаж и убедился в собственных догадках. Здесь развлекали свиту тех, что сверху.

Уровень мероприятия был немного пониже, но стены комнат едва не дрожали, а в общих местах попивали вино и отдыхали довольные клиенты. И одежда, разбросанная повсюду, намекала, что принадлежат они отнюдь не к простому сословию. Даже не купцы.

И картина начинала вырисовываться.

Я снова забрался наверх. Хотел миновать второй этаж и сразу забежать на огонёк к Топору, но вдруг услышал знакомое имя… ну, или кличу — пёс этих бандюганов разберёт.

— Ясых! — грубо позвал кого-то толстый лысоватый мужик в длинном балахоне. — А ну иди сюда!

Он говорил приглушённым шёпотом, чтобы не отвлекать гостей, но довольно грозно.

— Чего тебе, Стрекоза⁈ — гаркнул поджарый мужик, подойдя поближе.

Плечистый, в боевой кожаной куртке с нашитыми металлическими бляшками и с изогнутой саблей на поясе, вроде тех, что носил народ Кхазара.

— Пойдём внутрь. Разговор есть.

Пузан жестом указал на дверной проём, ведущий в небольшую комнату, и они зашли внутрь.

Я едва успел проскользнуть перед ними, чтобы послушать, о чём будет речь.

В тесном кабинете, обставленном шкафами с документами, в углу располагался стол, за который и сел, надо понимать, Стрекоза.

Тут было душновато, пахло воском и чернилами. А свет был такой тусклый, что у меня начало рябить в глазах от воспоминаний о работе над печатью.

Даже чуть подташнивало.

— Ты и твои парни не сдали добычу в общак, — ядовитым голосом прошипел Стрекоза.

— Мы всё сдали! — гулко возразил Ясых.

— Это вы по старым мерам сдали. А по новым — должок.

Тут Ясых наклонился над пузаном и громко ударил кулаком по столу. От удара несколько листов съехали со стопок, а свеча содрогнулась, отчего комната заиграла тенями.

— Вот и плати сам по новым мерам. Я своих парней обдирать не дам. Понял⁈

Стрекоза со лживой хитрой улыбкой пододвинул один из упавших листов, вздохнул, взял перо, макнул в чернильницу и сделал какую-то запись.

— Понял, понял, Ясых. Ты можешь идти.

— То-то и оно! — с чувством торжества выпрямился тот.

А затем ушёл, хлопнув дверью.

Я выскочить не успевал, так что пришлось остаться наедине со Стрекозой.

И наблюдать, как он, сбросив ядовитую ухмылку тут же, как закрылась дверь, достал ещё один лист и сделал там какую-то пометку.

— Ну, ничего, ничего, Ясых, — прошипел он себе под нос. — Посмотрим, как ты запоёшь в кандалах или со вспоротым брюхом.

Затем Стрекоза поднялся, свернул лист в трубочку, сунул его под балахон и вышел наружу. На это раз я успел, и вместе с ним последовал наверх, к Топору.

Атаман стариградских разбойников на этот раз лежал на роскошной тахте и отпивал из золотого бокала, бряцая по нему кольцами на каждом из пальцев.

Рядом лежала затихшая женщина с отрешённым взглядом. Она укуталась шёлковой накидкой, но старалась не двигаться, пока атаман набирался сил.

Стрекоза, раболепно семеня перед ним, с поклоном вошёл в помещение и заверещал:

— Господин, как вы и говорили. Ясых отказался платить по новому укладу. Только что с ним говорил.

Топор протяжно прорычал, словно недовольный зверь. Ногой отпихнул женщину, и та с явным облегчением убежала, забрав с собой накидку.

А Топор сел, уперевшись ладонями о колени, грозно глянул на своего холуя и взялся за топор, который был приставлен к тахте.

— Всё-таки не послушал, паскуда. Ну, что ж. Значит, в расход его…

Тут атаман прервался, глянув прямо на меня.

Я испугался, огляделся, но ничего не увидел. Неужто заметил как-то?

Но вдруг позади раздались грохот и пьяный смех:

— Ха-ха-ха! Топро…Торпр… Фу-у… Топор! Вот.

В помещение ввалился грозного вида мужик, одетый в одну только накидку из пурпурной ткани и сандалии.

Лицо у него было квадратное, мокрые от вина усы блестели, а грязная влажная борода заставляла терять всякий аппетит.

Шатаясь, он добрёл до тахты Топора и громко рухнул на неё, чем вызвал