государство должно обладать двумя свойствами. Во-первых, военным могуществом, что позволяет ему защищаться от возможных агрессоров, а в случае необходимости и «расширять» границы. Во-вторых, внутренним единением, социальным миром и соответствием «распоряжений» властей «обычаям» народа. В истории было немало политических организмов, обладавших только первым из этих качеств: таковы великие азиатские империи в древности, а в эпоху Нового времени — Османская империя. Но в силу отсутствия внутреннего единства и деспотического характера власти они были и остаются колоссами на глиняных ногах. Противоположную картину мы наблюдаем в свободных городах-государствах античной Греции, а в Новое время — в швейцарских коммунах, немецких городах и, наконец, в Венеции. Однако, несмотря на всю симпатию к ним, Макиавелли прекрасно понимал, что эти крошечные государства постоянно подвергались опасности завоевания со стороны более сильных соседей и могли выжить только в условиях полной изоляции. Разве Венеция не рисковала (и Макиавелли был тому свидетелем) лишиться в один прекрасный день всех своих многовековых завоеваний и не была вынуждена прибегнуть к блестящей изоляции? То же самое относится и к Флоренции, истощенной на протяжении всей ее истории враждой группировок и являвшей пример полной военной и политической несостоятельности. Единственным в истории государством, военная мощь которого сочеталась с внутренним социальным миром, а завоевательные походы с гражданскими свободами, была великая Римская республика до прихода Цезаря и заката империи. Однако, испытав на себе сильное влияние гуманизма и будучи почитателем античных древностей, Макиавелли слишком хорошо понимал, что, подобно всем политическим образованиям, возникновение республиканского Рима было обусловлено целым рядом факторов и что неумолимый закон цикличности истории не пощадил даже самые могущественные государства. Поэтому он видел свою задачу не в попытке восстановления античных образцов и любовании классической древностью, а в исследовании современности и создании государства нового типа, своеобразного «нового принципата», не похожего ни на независимые города-государства, ни на восточные империи. Для итальянца начала XVI в. это была непростая задача. Противопоставляя великую французскую монархию Османской империи, Макиавелли предлагал один из возможных путей решения вопроса. Однако этого было недостаточно: будущее принадлежало истории, и Макиавелли не мог предвидеть ход ее развития. К тому же его гениальные выводы явились следствием не пророчеств, а долгой, кропотливой работы исследователя и ученого.

Результатом напряженной деятельности Макиавелли в этот период стали «Государь» и «Рассуждения…». Позднее, в 1519–1521 гг., он попытался расширить рамки своего исследования и в трактате «О военном искусстве» затронул проблему военной организации. Макиавелли пришел к выводу, что любое уважающее себя государство (не следует забывать, что он был организатором флорентийского ополчения в 1506 г.) должно располагать «собственной» армией, т. е., не прибегая к помощи наемников, рекрутировать верных солдат из числа своих «подданных». Однако, если справедливо утверждение, что хорошие солдаты лишь те, кто сражается pro aris et focis[191] и для кого родина действительно мать, какие реформы следовало провести в социальной структуре общества, чтобы подданные великих держав превратились в граждан и сражались с ожесточением и самоотверженностью древних спартанцев и швейцарских горцев? Таким образом, обеспечение военной мощи государства тесно связано с его политической и социальной организацией. Однако вопрос о типе этого государства оставался открытым.

Между тем одно было предельно ясно, и это явилось подлинным открытием Макиавелли. Согласно его концепции, в странах, где процесс политического разложения и коррупции достиг, как, например, в Италии, наивысшей точки, «новый принципат» мог возникнуть исключительно на волне всеобщего оживления и социальной напряженности. В этой ситуации следовало порвать с прошлым и установить новый порядок. Одним словом, надлежит действовать быстро и решительно, а если потребуется, с жестокостью хирурга и революционера. «Новый государь в захваченном им городе или стране должен все переделать по-новому» — таково название одной из глав «Рассуждений…». В последней главе «Государя» Макиавелли занял поистине революционные позиции. Призывая к освобождению Италии от «варваров», он писал о необходимости глубокого обновления политической жизни итальянских государств, ее порядков и обычаев.

На примере Макиавелли отчетливо видна ломка традиционного менталитета итальянского мыслителя. На смену характерному для ученого-гуманиста удовлетворению самим собой приходит горькое осознание ограниченности собственных возможностей, отдаленности интеллектуалов от армии. Поистине Никколо Макиавелли не принадлежал к «веку» Льва X.

Однако Медичи, которым и был адресован «Государь», оказались не только не заинтересованы, но и не способны понять суть предложений его автора и тем более осуществить их на практике. Долгие годы они игнорировали Макиавелли, доверяя ему малозначительные, а иногда и откровенно унизительные поручения. Лишь в 1521 г. он получил распоряжение написать историю Флоренции, что и сделал, доведя повествование до 1492 г. Его книга пронизана горечью: автор понимал, что из описываемого им великого прошлого не взойдут ростки великого будущего. Макиавелли умер 21 июня 1527 г.

Италия в составе империи Карла V и разграбление Рима

В 1519 г. после напряженной борьбы за императорский престол Карл V Габсбург был избран императором Священной Римской империи германской нации. По отцовской линии он унаследовал владения Габсбургов в Австрии и Нидерландах, по материнской — корону Испании. Кроме того, он заручился серьезной финансовой поддержкой банкирского дома Фуггеров и имел надежного союзника в лице непобедимой испанской пехоты. Скрытный и молчаливый Карл был глубоко убежден в том, что судьба доверила ему великую миссию. Во многом благодаря его личным качествам, энергии и самоконтролю, бургундской страстности и испанской величественности, фламандской серьезности и немецкой лаконичности в разделенной на множество враждующих между собой государств Европе стала возможна реставрация империи.

Между тем объединившая множество народностей и разрозненных провинций империя Карла V могла выжить исключительно при условии «универсального» характера власти. Однако универсализм (в XVI в. средневековая идея Respublica Christiana еще находила определенный отклик в сердцах людей) мог исходить только из Рима: ключи от европейского господства находились в Италии. Залогом успеха имперской политики были, с одной стороны, гармоничный союз империи и Церкви, во главе которой после смерти Льва Х оказался бывший епископ Утрехта и наставник самого Карла V — Адриан VI (1522–1523), а с другой — полная гегемония на Апеннинском полуострове. На достижение этих целей и была поначалу направлена политика Карла V, чему немало способствовал один из его верных советников, уроженец Пьемонта Меркурино да Гаттинара. Особое стратегическое значение приобрело отныне Миланское герцогство с его генуэзским «аппендиксом», обеспечивавшее наиболее быстрое и безопасное средство сообщения испанской части