должны себе представлять первоначальную св. Софию с немногочисленными иконами и изображениями, и ничего подобного 40 тысячам футов мозаической росписи св. Марка в ней не было. Этим легко объясняется и то важное обстоятельство, что большинство (за исключением Архангела в абсиде и др.) мозаик, открытых при Фоссати и Зальденберге и изданных этим последним, принадлежит, по нашему крайнему разумению, IX – X векам. Как далеко отошла затем роспись церквей в XI – XII стол., можно судить по этому! При всем теперешнем запустении, св. София в настоящем своем виде не чужда особого величия, благодаря именно этой пустынности. И, однако же, было бы очень полезно подробно обследовать храм (теперь случай к этому дается сам собою – потребна вновь реставрация и более солидная, чем та, какая была сделана при Абдул – Меджиде) и различить, где между тябел мрамора в облицовке есть свободные тябла, теперь закрашенные на подобие мрамора – там были, вероятно, иконы.

Впрочем, такую же важность представляет и исследование топографическое св. Софии, а оно доселе не сделано. Рассматривая те описания церкви, какие считали нужным делать все исследователи Константинополя, и Константий, и Паспати, и др., невольно приходишь к мысли, что наука археологии еще очень недалеко ушла от времен Скарлата Византия: так много несвязных, анекдотических данных в них сообщается, и так мало в них ясного исторического интереса, следовательно, смысла. Мы говорим не о схематическом описании, которое перечисляет, мерит колонны и пр., что было бы лишнее, при хороших рисунках, но о живом описании церкви, на основании древних свидетельств. Между тем, мало для какого памятника древности история оставила так много. Св. София представлялась греко – православному миру идеалом церкви, и легендарное воспоминание о ней после 1453 г. говорит, что в ней приделы были устроены «еже на всяк день святым». Клавихо уверяет, что церковь со всеми к ней пристройками имела в окружности некогда до десяти миль (!), но что уже в его время большая часть этих зданий, больших ворот и пр. или упали от разрушения, или были заперты. И, конечно, самое живое описание принадлежит, вообще, паломникам[208], и из них новгородскому архиепископу Антонию, видевшему Царьград и св. Софию прежде великого от Латин разорения, приблизительно около 1200-го года. Его описание не только обильно фактами, как новыми, так и известными, которые через него могут быть поверены, но представляет известную последовательность, т. е. приблизительно по порядку описывает сначала то, что в алтаре, потом по левую сторону (от алтаря), затем (т. е. посолонь) по правую (и по левую от входящего)[209]. Этот порядок или самим рассказчиком, или же переписчиками немного перепутан разными вставками, подробностями и воспоминаниями аналогичными, но все же в этом описании можно, так сказать, разобраться и приурочить многое к своему месту, чем мы и займемся, начав с внутренности и руководясь здесь нашим паломником. При этом мы должны оговориться, что главный интерес наш будет сосредоточиваться на монументальной топографии храма.

Сказав сначала о том, что находилось в великом т. е. главном алтаре, Антоний указывает от него влево алтарь малый, иначе диаконикон, построенный на месте дома Анны. Если мы не можем принять, что этот алтарь мог быть устроен где-либо внутри, в угловом квадрате слева, то должны предполагать, что он был вне главных стен и квадрата церкви[210]. Теперь сохранился от этого диаконикона только ход и коробовый свод и слева от него в толще неизвестных построек полутемное помещение. Но уже Зальценберг указал, что остатки колоссальных арок снаружи принадлежат особой пристройке. Однако же, из плана ясно, что эта часть, след. самый алтарь суть явление позднейшее. Внутри уже церкви[211], но на той же стороне находилась икона Богородицы с Младенцем на руках, чудотворная, из Иерусалима, «от нее же глас исшел Марии Египетской». Примем условно, что икона эта находилась в первом южном угловом квадрате, и увидим, что Антоний описывает по порядку: «Оттоле на этой же стране церкви есть святого Апостола Петра... Тут же висят Петровых вериг железо вковано в золотую икону». В самом деле помещение этой особой церкви св. Петра на ЮВ. углу св. Софии как раз приходится к положению капеллы, где хранятся вериги Петра в ц. San Pietro in Vincoli в Риме, а такое тождество, явно, явилось не без причины. Мы знаем также, что алтарные изображения Aпп. Петра и Павла требовали помещения первого налево от главного алтаря, так в Италии. Итак это была опять особая церковь а за нею стояла еще третья: «а оттоле же в другой церкви лежит предний амбон хрустален, его же избил верх святой Софии падся». Что это были особые пристройки, видно из того, что паломник затем, как бы вернувшись назад, говорит о гробе мал детища Анфиногена «во святей Софии» уже. «И оттоле же столп есть, идучи ко дверем, святого Григория чудотворца, обит досками медными»; у этого столпа, в память явления святого стоит его икона и положены его мощи. По всей вероятности, это был столп или пилястр, находившийся у дверей по правую руку от входа. В самом деле, если принять, что мы понимаем доселе правильно порядок описания, то далее паломник описывает образ мозаический над внутреннею главною дверью: «и толе же, утвердив и на степени, написан Спасов образ велик мусиею». Отсюда ведут свое происхождение иконы Спасовы в византийских церквах и средневековых Италии, помещаемые по преданию над входною дверью внутри, а то, что здесь эта икона является в силу посвящения самой церкви св. Софии – «иже есть присносущное слово», говорит Антоний же в начале, представляется важным для вопроса об иконографии св. Софии в древнейшем византийском искусстве и для нижеследующего факта.

А именно, сейчас за этою иконою, паломник упоминает другую: «На стране же дверий стоит икона велика, а на ней написан царь Корлей о Софос, у него камень драгий в челе и светит в нощи»... По нашему мнению, этими словами описывается всем известная мозаическая икона Спаса с павшим у ног его императором, написанная над царскою дверью нартэкса или над главным входом, в люнете: Спаситель на престоле правой благословляет, в левой же держит Евангелие раскрытое на словах: мир вам, я есмь свет миру; по правую сторону его в медальоне погрудное изображение женской фигуры в покрывале, молитвенно поднявшей руки; по левую такое же – Архангела с мерилом. Все историки искусства наиболее интересовались в этой иконе портретом императора: Зальценберг первый на том основании, что Богородица и Архангел