всё началось в этот раз?

— Так же, как и в прошлый. Смотрел футбол, пиво пил. Максимка сражался рядом солдатиками, шумел, наверное. Ваня психанул, распинал все игрушки, я заступилась и отхватила за дело.

Раздражённо щёлкаю поворотником и разворачиваю автомобиль, когда вижу пробку впереди.

— За дело? — переспрашиваю, меняя маршрут в навигаторе.

— Ну да. Он так говорит, — со злостью отвечает. — Получила, потому что сама напросилась.

Наша беседа прерывается телефонным звонком, а мы попадаем в очередной затор из машин.

— Извини, — шепчу быстро Тасе, прижимая к уху мобильный. — Да, слушаю.

— Яночка, — звучит встревоженный голос Юлии Сергеевны. — Ты можешь говорить?

— В пробке стою. У вас что-то случилось?

— Богдан пропал.

— Как пропал? — взволнованно озираюсь зачем-то.

— Должен был с утра заехать. Я его ещё вчера попросила. Сейчас телефон недоступен, и помощник ничего не знает.

— Странно, — задумчиво закусываю губу. — Он вечером Маше не позвонил. Я тоже удивилась.

— А что, если с ним несчастье приключилось? — свекровь начинает причитать, а у меня пальчики на ногах поджимаются от ужаса.

— Не переживайте пока, — осекаю стенания. — Я как освобожусь, попробую его найти.

— Сделай одолжение. Спасибо, моя хорошая.

Устало вздыхаю. Убираю телефон на противоскользящий коврик, приклеенный к панели и взволнованно сдавливаю пальцами руль.

— Спасибо Яна, у вас своих дел по горло, а вы со мной опять возитесь, — произносит Тася.

— Это моя работа.

— Вы, наверное, считаете, что я дура, да?

— Нет, — возражаю. — Я думаю, что ты запуталась Тася. А ещё тебе надо подумать о детях.

— Понимаю.

— Мы взрослые, как-то справимся. А вот мальчишки твои… Что они видят хорошего? Чему учатся? Как это на них отразится? — поворачиваюсь. — Жизнь — это не плёнка, не отмотаешь назад, так и здесь, ты делаешь им хуже.

— Я всё это знаю, — со злостью откидывает пакет со льдом на колени. С сожалением смотрю на изуродованное фингалом лицо. — Я плохая мать, плохая жена и человек не очень.

— Ну кто тебе это сказал, Тась? — примирительно беру девушку за руку.

— Сама вижу. Вы вон какая… красивая. Одеты всегда с иголочки. У вас и дети такие же, я уверена. И муж вас любит, такую машину вам купил. Зарплата-то вряд ли большая…

Усмехаюсь.

— Ты видишь картинку. У меня тоже не всё складывается.

Вообще, ничего не складывается, — про себя договариваю уныло.

— Отчего-то в это сла́бо верится.

В полнейшем молчании доезжаем до отделения полиции. Там проводим около часа. Тася пишет заявление не сомневаясь, активно повествует участковому о произошедшем. Тот поглядывает на меня украдкой, как бы напоминая, что всё это слышал.

— Можно, мы пока в центре побудем? — узнаёт Тася по дороге обратно.

— Очень на это надеюсь. А ещё верю в то, что ты наконец-то позвонишь своим родителям и расскажешь правду.

Семья Таси живёт в соседнем посёлке. О происходящем не знают, и девушка боится рассказывать. Так же, как и я, тревожится, что не оправдала чужих ожиданий.

— Наверное, да, время пришло, — морщится. — Я к нему больше не вернусь.

Качаю головой, не надеясь на её увещевания, но наставляю:

— И не пропускай беседы с Алексеем Геннадьевичем. В жизни может всякое произойти, но ты должна понять, что с тобой обращаться так нельзя. Ты у себя одна.

— Спасибо, Яна.

Закончив с делами, еду за детьми, кормлю их ужином, расспрашивая о том, как прошёл день. Ближе к вечеру не выдерживаю, вызываю на помощь Галину Семёновну.

Часто набираю Богдану, но каждый раз натыкаюсь на монотонный голос автоответчика. Беспокойство звенит в груди всё отчётливее, стараюсь всячески его заглушить. Отмахиваюсь от плохих мыслей.

Чёрт бы тебя побрал, Соболев. Умеешь вывести даже на расстоянии.

Одевшись в спортивный костюм, лёгкий пуховик и утеплённые кроссовки, выбегаю из дома с ключами от машины. Пока снова и снова пытаюсь дозвониться, принимаю входящий вызов от Веры.

— Привет, подруга, — настороженно проговаривает Стоянова.

— Привет, что-то срочное?

— Да нет, хочу узнать, как вы?

— Обычно, — пожимаю плечами.

— Хмм… ясно.

Вера замолкает, а на меня будто бы озарение находит.

— Что-то случилось, да? — пугаюсь. — Что-то с Богданом? — вереницей в голове пролетают разные события, о которых могла узнать журналистка.

Нападение, авария, несчастный случай. Боже мой.

— При чём здесь твой благоверный? — удивляется.

— Не можем его нигде найти. Телефон недоступен.

— Чёрт, — вздыхает Вера, яростно шепча отборный мат, смешанный с фамилией мужа. — Ты меня убьёшь, Янка.

— Что…?

— Я вчера тебя сдала, и он… Богдан, скорее всего, слышал твоё интервью.

— Вера, зачем? — округляю глаза.

— Прости. Подумала, так будет лучше.

— Ну спасибо, Стоянова, — в бешенстве отшвыриваю телефон.

В душе́ рой из мыслей.

Всё слышал!

Господи.

Я бы ни за что не отважилась ему рассказать всё вот так. С деталями, в красках. Не потому, что жалею его чувства, нет.

Просто не смогла бы.

Конечно, сомнения закрадывались, что может по голосу узнать, но Даня практически не включает радио и в дневное время постоянно зависает в офисе.

На улице поздний вечер и я довольно быстро добираюсь по пустынным проспектам до жилого комплекса.

Взлетев по лестнице, давлю на звонок, но в ответ тишина. Плюнув на всё, возвращаюсь к машине и отыскиваю ключи.

Вскрываю дверь, нерешительно озираясь по сторонам.

— Богдан? — зову в темноте.

Скинув обувь, прохожу на кухню и щёлкаю выключателем. Осматриваюсь, пытаясь найти малейшие изменения в интерьере. Но всё на своих местах.

В холодильнике, правда, мышь повесилась. Полупустая упаковка с сосисками и контейнер с едой из соседнего ресторана.

Негусто, Соболев.

Включив свет в гостиной, исследую территорию, боясь натолкнуться хотя бы на малейший намёк о наличии другой женщины в жизни мужчины, с которым развожусь.

Вопреки ожиданиям ничего такого нет.

На столике куча сваленных документов и наручные часы. В кресле рабочий портфель. Прихватываю полупустой флакон мужской туалетной воды. Вдыхаю любимый аромат, вызывающий в моей голове разнообразные картинки.

Со стороны двери слышится звук открываемого замка и я, чувствуя себя воришкой, начинаю метаться по комнате. Потом, конечно, успокаиваюсь и отправляюсь в прихожую.

Я, вообще-то, беспокоилась. Он отец моих детей.

— Привет, Ян, — здоровается Даня, уводя покрасневшие глаза.

Скидывает ключи от мотоцикла на комод, начинает разуваться.

Наблюдаю за неловкими движениями и застываю.

— Привет, — отвечаю шокировано.

Глава 31. Яна

— Только не кричи, — предупреждает Богдан, не поднимая взгляда.

Мои руки дрожат от ужаса, когда он, тяжело вздыхая, расстёгивает заляпанную кожаную куртку и осторожно её снимает, сваливая у порога. Его футболка в тёмных высохших пятнах.

И это не грязь.

Не выдержав громко «ахаю», прикрывая рот ладонью.

Я в ужасе.

Богдан освобождается от футболки, отправляя её в