делали. То есть останавливались поговорить со мной. Ты же, будучи иностранцем, не замечал, что я говорю неправильно. Вернее, не то чтобы неправильно, а просто не владею языком, как подобает настоящему исландцу. Мне с этим здорово не повезло еще и потому, что мой отец – Хельги Стейнгримссон.

Я решил покончить с собой. Поэтому мне хотелось бы попросить тебя позаботиться о прилагаемом здесь конверте с двухшиллинговой обычной маркой с крупным зубцом и четырехшиллинговой служебной маркой с мелким зубцом, он был отправлен из Дьюпивогура и проштампован в Гамбурге. В одной из наших бесед я нечаянно проговорился об этом конверте и теперь думаю, лучше, если он будет у тебя.

Хотя предназначен он не тебе. Если у тебя когда-нибудь появится сын, используй конверт для того, чтобы дать ему возможность делать то, что он захочет. Если он, к примеру, будет бояться воды, не заставляй его заниматься плаванием против его желания.

Спасибо тебе,

Аусгейр Хельгасон.

P. S. Я знаю, что моя смерть вызовет много вопросов, но я просто должен навлечь на Х. В. К. неприятности. Это я подложил мою коллекцию марок ему под шкаф. Только никому не говори. Однажды он обманом выманил у меня марку в пять эйриров с надпечатанной вверх тормашками тройкой. Позже он продал ее на аукционе в Копенгагене. А мне тогда было всего девять лет. Я был ребенком.

А. Х.

* * *

Вечером моего первого дня, когда отец выкупал меня, попудрил детской присыпкой, надел на меня подгузник и ночные штанишки с сорочкой, уложил в кроватку и укрыл одеяльцем, он рассказал мне перед сном историю. На его ресницах дрожала слеза.

ИСТОРИЯ СОТВОРЕНИЯ Однажды вселенские отец и сын путешествовали по мирозданию. Они направлялись домой, им предстоял долгий путь. Отец нес сына на руках, тот спал. После шести дней ходьбы отец так устал, что остановился у одной из галактик передохнуть. Он уложил спящего мальчугана на туманность, а сам пристроился рядышком, в пустоте, и тоже заснул. Спустя некоторое время маленький вселенский мальчик проснулся оттого, что его носа коснулся пронесшийся мимо метеорит. Малыш чуть было громко не чихнул, что произвело бы ужасный бум, но, поскольку он был хорошим мальчиком, он прикрыл нос ладошкой и чихнул едва слышно – чтобы не разбудить своего отца.

Мальчик принялся играть с кометами, пытаясь поймать их за хвост. Ему нравилось ощущать их тепло на ладошках, когда они проскальзывали сквозь его сжатые кулачки. Увлекшись игрой, он отдалился от своего спящего отца.

Когда мальчуган увидел остывшее Солнце, ему захотелось рассмотреть его поближе. Но не успел он опомниться, как оказался лицом к лицу с черной дырой – большой и холодной. Солнце нырнуло в дыру, и он потянулся за ним – слишком далеко. Черная дыра обхватила маленькую ручку и стала затягивать малыша в себя – медленно и неумолимо.

– Ай!

Вселенский мальчик заплакал, он звал и кричал, но все его рыдания поглощались чернотой, и вот уже в ней оказалась и вторая его рука. Он притягивался к черной дыре все ближе и ближе, и вот исчезла его голова, и плечи, и тело исчезло, все ближе и ближе, и вот все исчезло в черной дыре, кроме большого пальчика на его левой ноге. Когда вселенский мальчик втянулся в черную дыру уже совсем глубоко, у него похолодел кончик носа и он на мгновение перестал плакать:

– Апчхи!!

Он чихнул так, что загудело во всем мироздании.

Вселенский отец встрепенулся ото сна. Он бросился к сыну, но увидел, что во Вселенную высовывался лишь кончик пальчика на его ступне, и он ухватился за этот пальчик и выдернул малыша из черной дыры.

Отец обнял сынишку, утешил его и сказал, чтобы тот больше никогда так не делал.

– Папа, я буду всегда рядом с тобой!

Вселенский мальчик перестал плакать. Отец отер с его щек слезы и поцеловал в обе ладошки. И тогда заметил на безымянном пальчике правой руки, которая глубже всего затянулась в черную дыру, полоску темной грязи, набившейся под ноготь.

Вселенский отец вытащил свой огромный нож. Могучий клинок сверкнул в пустоте, и на лезвии заиграли блики. Сын протянул к отцу ручку, пальчик, ноготь – и отец почистил под ним острием ножа. Он выскреб оттуда кусочек глины; это была глина со дна черной дыры – черная глина. Вселенский отец прикоснулся острием ножа к подушечке пальца сына и оставил там комочек этой черной глины. Затем он вложил нож в ножны и показал мальчугану, как из мягкого комка можно сделать шарик, раскатав его между пальцев, что тот и сделал.

Вселенские отец и сын продолжили свой путь домой. Они шли сквозь вечность, держась за руки. Отец то мурлыкал себе под нос какую-то мелодию, то напевал стихи, а сын играл с глиняным шариком. Когда до их дома оставалось совсем недалеко, они проходили мимо небольшой галактики. В галактике была Солнечная система, в ее центре горела звезда, а вокруг звезды вращалась планета. Это была голубая Земля, она вращалась вокруг себя, в то время как вокруг нее вращалась серая Луна. Все вращалось друг вокруг друга.

Вселенскому мальчугану Земля показалась очень красивой, и он уменьшил свою руку так, чтобы можно было эту планету потрогать. Рука протянулась мимо Луны, сквозь атмосферу, вниз, под Южный полюс, – и планета, продолжая вращаться, оказалась у мальчика на ладони. Отец наблюдал, как сынишка поднес Землю к лицу и та омыла его голубым светом.

Сын разглядывал белые облака и черные смерчи, золотые молнии и серебристое северное сияние. Оно играло в небе над островом недалеко от Северного полюса. Мальчуган посмотрел на отца, потом снова на остров, снова на отца и снова на остров. Затем он уменьшил свою вторую руку и вдавил черную глину в угол залива на этом самом острове. Прежде чем убрать руку, вселенский мальчик крепко придавил глиняную кляксу указательным пальцем. Отпечаток подушечки этого пальца наметил линии улиц и парков, скверов и площадей. Теперь это место называется Рейкьявик…

– Спокойной ночи, малыш… – Ссссс… Ссссс…»

Послесловие

Сьон – один из самых известных писателей современной Исландии. Он родился в 1962 году, а в 1978-м вышла его первая книжка – сборник стихов. Начало творческого пути писателя тесно связано с объединением сюрреалистов «Медуза», которое сам же Сьон и несколько его друзей учредили в 1979 году. «Медуза» просуществовала шесть лет и стала отправной точкой для творчества многих исландских деятелей искусства, например, хорошо известной