Усевшись за руль, Пушкин прикурил сигариллу и тыльной стороной ладони отер со лба пот:

– Черт! Так же совершенно невозможно вести машину!

Он сбросил с ног лакированные туфли, которым недоставало шнурков, и осторожно приложил к педалям голые подошвы:

– Какой дубак!

И забубнил себе под нос:

– Надо бы доложить наверх, получить на это чертов формуляр, заставить их проложить педали ковролином, чтобы человеку после рукопашной схватки не отморозить к черту ноги. А?

Может, и мне что-нибудь перепадет, если я доведу до сведения?

В машину, тяжело покряхтывая, втиснулся Энтони. Пушкин в зеркале заднего вида поймал взгляд чернокожего теолога:

– Ты когда-нибудь видел, слышал или читал о том, чтобы кто-то нокаутировал противника собственными туфлями, связал его шнурками и заткнул ему рот своими же носками?

Энтони, похоже, был не в духе и ничего не ответил. Пушкин продолжил:

– Ха! Этот прием назовут в честь меня, можешь быть в этом уверен. Друзья мои, сегодня вам посчастливилось увидеть особый пушкинский метод нейтрализации сумасшедших!

Энтони не спешил присоединиться к самовосхвалениям русского, и тот подбадривающе закивал в зеркало головой:

– Но, черт побери, какой же он был смирный, когда ты паковал его в багажник…

– Это брауновский метод – сухо отозвался специалист по сравнительному религиоведению.

– И в чем он заключается?

– Я сказал ему, что я “содо”…

Передняя дверца распахнулась, и на пассажирское место уселся Лео. В руках он держал медальон размером с двухкроновую монетку. Это был солнечный крестик, который висел на шее Маура С. Карлссона и слетел с него во время приступа бешенства, когда тот почувствовал, что теряет контроль над мышцами. Он сорвал с себя шарф “KР”, и блестящая штучка улетела в ночь. Лео отыскал ее в сточной канаве. Сияние золота, переливавшегося в свете уличного фонаря, было ни с чем не сравнимо, кроме, разве что, сияния самой жизненной искры.

* * *

В дверях внутреннего святилища появляется Храпн В., он ведет за собой осла. Братья Ложи, выстроившись в два ряда, образовывают коридор, в одном конце которого стоит досточтимый Мастер, на нем – просторная длинная мантия. Все торжественно одеты и должны восприниматься как единое сознание: в одинаковых костюмах, с одинаковыми бабочками на шее и с расстегнутыми ширинками. Они поднимают вверх свои мечи:

– Бафомет!!!

Осел пугается, но добрый человек, который привел его сюда из подвального зверинца, где осел содержался вместе с козлом, тринадцатью ибисами и безумным аллигатором, поглаживает его по боку, и животное успокаивается. Оно понятия не имеет, что за люди стоят тут в своих лучших одеждах, с открытыми ширинками и оружием в руках. Ослов мало заботят почести и власть, они настолько извращены в своих привычках, что с большей готовностью подчиняются тем, кто обращается с ними плохо, например, бьет их или морит голодом. Вот поэтому вольные каменщики могут столь многому научиться у осла. В связи с чем было бы нелишне здесь остановиться и поразмышлять о тех временах, когда великолепное лошадиное племя так близко подошло к своему концу, что почти исчезло с лица земли, а смехотворный осел спокойненько себе выжил и горя не знал. На чьей спине въехал Спаситель в Иерусалим? Да, Спаситель выбрал себе средство передвижения из ослиного рода, и в этом скрыта особая правда, известная лишь масонам. Именно поэтому секретарь кабинета министров, штатный банкир, директор компании по обжарке кофе, мэр столицы, директор “Горводоснабжения”, просто директор, мастер-садовод (наполовину немец), какой-то ни на что не годный человек, пекарь, закупщик мяса, управляющий валютным банком, оптовик, какой-то министр, а также настоятель собора – возносят чаши в честь осла в нелепом зале здания на храмовом холме по улице Скула-гата 26 августа тысяча девятьсот шестьдесят второго года после Рождества Христова.

Но осла Бафомета вещи такого рода не волнуют. Он чувствует аромат роз, а сейчас как раз время вечерней кормежки. Братья Ложи вкладывают мечи в ножны и разворачиваются. Они выстраиваются кругом, спинами к центру, и каждый достает из левого нагрудного кармана по розе. Храпн В. Карлссон ведет осла вокруг зала, против часовой стрелки. Он по очереди останавливается перед каждым присутствующим, тот протягивает ослу бутон, вынимает из ширинки свой пенис и поглаживает им по серому ослиному боку, пока животное лакомится розовыми лепестками.

Это старинный ритуал, и никаких мыслей сексуального характера не приходит в голову ни секретарю кабинета министров, ни штатному банкиру, ни директору компании по обжарке кофе, ни мэру столицы, ни директору “Горводоснабжения”, ни просто директору, ни мастеру-садоводу (наполовину немцу), ни какому-то ни на что не годному человеку, ни пекарю, ни закупщику мяса, ни управляющему валютным банком, ни оптовику, ни какому-то министру, ни настоятелю собора, когда нежная крайняя плоть их королька касается ослиной шерсти. И, конечно же, замыкает круг этих добропорядочных граждан сам священник, в связи с чем Храпн В. Карлссон восклицает:

– Гой еси! Гой еси!

И выводит осла из этих вольных чертогов.

Теперь остается лишь одно – собрать с пола какашки, потому что, конечно же, в столь неподходящих для ослов обстоятельствах зверь кое-что из себя вывалил. Когда Храпн возвращается в зал, именно ему предстоит всё убрать, потому что таково его масонское наказание за лишение человека жизни – он теперь ослиный пастырь».

* * *

– Ну это вообще черт знает что!

– Тебе кажется странным, что их собрание состоялось двадцать шестого августа, а не тремя днями позже – в сам день Усекновения, который у масонов является одновременно и Рождеством, и Пасхой?

– Ты действительно думаешь, что в этом невероятном собрании меня больше всего поразила дата его проведения?

– Конечно! Это же совершенно из ряда вон! Но дело в том, что как раз в тот день здесь, в стране, находился один из камергеров короля Швеции, а он, видишь ли, как раз и был Великим Мастером шведской масонской Ложи, от которой в свое время отпочковалась небольшая исландская ветвь.

– Я нахожу куда более странными эти церемонии с животным, а не то, что собрание проходило в обыкновенное воскресенье.

– В таком случае подумай: а случайно ли, что здешняя масонская Ложа была официально зарегистрирована сразу после того, как Исландию посетил цирк “Circus Zoo”? До этого местные масоны пользовались лишь черепами животных, которые позже отправили в Áкюрейри [65].

– Ну и дела!..

* * *

«За стенами здания Ложи жизнь идет своим чередом. Горожане укладываются спать. В домах Теневого квартала гаснут огни. Завтра понедельник, начнется новая рабочая неделя в жизни трудолюбивого исландца, надрывающего жилы на благо страны, ведь республика совсем еще юная,