3. IX. 1935.

3, r. Manin, Paris-XIX

Дорогой Иван Сергеевич!

Давно-давно – еще в Бандоле276 – я получил Ваше письмо! Но тогда ответить был не в силах. От солнца и морского купанья впал в гипнотическую расслабленность и лень и сознательно отдался им, чтобы использовать для здоровья краткий срок моего лета. Был «в пещи огненной» с 19 июля по 10 августа. 11-го утром мы были уже в сером Париже. И тут еще долго ленился под предлогом Nach-Kuhrʹa*.

Пришел от Пушкинского комитета277 запрос – ответить на проект издания неполного, куцего Пушкина. Только теперь вник в него, и вот посылаю Вам копию моего мнения. Я возражаю против такого «недоуменного» типа издания278. Либо все (привычное), либо ничего. Может быть, в этой выборке из Пушкина и есть что-то ученое, хитроумное. Но публике никогда не постичь его. Результат будет только скандальный. Надо эти умности-глупости оставить. Гораздо умнее – просто не издавать Пушкина, а издать что-нибудь о Пушкине. Ну, словом, вот мое мнение.

А делаю это я потому, что меня М.М. Федоров насильно втянул в члены Пушкинского комитета279. Я убедил его не совать меня в первоначальный состав, чтобы не отпугнуть «святых» – Милюкова, Авксентьева и пр. Но потом, при расширении, он без спроса втолкнул меня. Чтобы подчеркнуть мою номинальность, я ни разу не являлся на собрания и так и хотел остаться мертвой душой до конца. Но страх ответственности за нелепый проект вынуждает подать голос, чтобы добиться пересмотра гофмановского проекта. Посылаю копию и Бунину. Думаю, что Вы – писатели – можете легко вызвать пересмотр плана.

Думаем, что вы еще на лоне природы. Укрепляйтесь, бодрейте, пишите.

Мы уже впрягаемся в зиму. Сегодня возвратится к нам пансионер-англичанин. Павла Полиевктовна будет зарабатывать гроши на нем. Забот и суеты много. Это будет до конца октября, когда он женится и будет жить своей квартирой. Павла Полиевктовна подлечила свою кожу (ожоги) солнцем. Помогло. Немного получше. Вообще пока бодры. Что-то будет осенью и зимой. Почва вулканическая. Гражданская война опасна нам в первую голову. А русские струпья по-прежнему смердят. Под видом благочестия и для обмана толпы куется низкая-пренизкая интрижка, окутанная святыми словами «собор». Пущено в ход и самолюбие «славянского папы» – патриарха Варнавы280. Ни атома христианского. Все от политической злобы, от ничтожных самолюбьишек, от элементарной шкурности. А простой народ обморочен: «творится великое дело церковного единения»… Вот за эти христианские подлоги многогрешная Русь и сидит под жидьем. Новая церковная смута приближается.

От Павлы Полиевктовны и меня низкий поклон вам обоим с Ольгой Александровной. Целую А. Карташев

9. IX. 1935.

La Pernière, C-ne dʹAllemont (Isère)

Дорогой Антон Владимирович,

Простите – и Вы, дорогая кумушка, простите, ради Бога!

– так и не вспомнили дни Ангела Вашего. Всем сердцем – всегда! – желаем и желали Вам здоровья и благоденствия. А вот, забита голова суетой дней трудных. Рад был получить письмо Ваше: всегда Ваши письма облегчение, будто с близким, задушевным, со своим – побеседовал. Прочитал… – ма‐ло, ма‐ло… – «дайте мне атмосферы!» Все письма Ваши сохраняю: они – даже «не по случаю» – всегда полны, – чем-то близким полны мне, – славной русской умной «эпистолярной» простотой и значительностью. Сколько раз думал: проклятие наше, без России! Да, как бы Вы там развернулись, размахнулись!.. Как бы в душах копну́ли-всколыхнули… добрались бы до «зернышка»… – и какие бы весомые потянулись ростки!.. А здесь, «на камени»…

Все, что заявляете об «оскопленном» Пушкине, – истина, подписуюсь всеми конечностями и плюю в измышленного препараторами от литературщины – Гофманами и Худосеичами. Это – провокация какая-то. Я был против издания: я был за издание книги – о Пушкине… Собраний сочинений – сколько угодно. Надо тащить к нему! А тут – даже и над Пушкиным издевка! Для себя пусть хоть от всего Пушкина оставят один носовой платок и утирают им себе что угодно, – для стада одичалого надо показать дорогу к Пушкину и сказать, разжевать и в хайло ткнуть одно: что есть, зачем есть Пушкин, и почему мы чтим его – и должны чтить. Вот и все. И если сие вразумительно, Пушкина найдут, сыщут. А тут – опыт дурацки-типографский. Этим не отметишь Пушкина, а только опозоришь Зарубежье: были бы капиталы, а издать-то всякий «Шарапов» может. А тут еще – Пушкин из зарубежного паноптикума. Ко всем чертям-с! Я напишу им – в дополнение к Вашему посеканию. Жаль, нет здесь со мной собрания сочинений Пушкина.

В мире стряпуны мира, – «вегетарианцы» – кажется, готовят кровавый ростбиф своим стадам. Любопытно, кто кого? Сейчас проба и гг. диктаторам, и гг. демократам (!), а демагоги постараются погреть руки. В итоге наживутся (всячески) «не‐арийцы» и проч. спекулянты. Может быть, приближается развязка «узла» – разрубка.

Я не понимаю, почему готовящийся «Собор» – низкая интрижка? почему – подлоги? почему – «новая смута»? Далек от сего. Не верю в истину митр. Евлогия. Что это (?!): «здоровье не позволяет ехать»..? Так говорит – па-стырь?! «Пастырь добрый ду-шу свою полагает за овцы…» Что за дипломатия! Там пастыри – в цепях, а здесь еще могут и на воды ездить. Вообще – я предпочту «грубого и дикого» пастыря, но доброго. И ни в каком случае не «византийца» с примесью расшаркивания в сторону гг. «демократов». А Евлогий все на канате танцует, с грацией бегемота. Жалаем быть авропейцами. И уж слишком – меду и елея. Мне приятней Антоний (помоложе бы). Хотя тоже… из лукавых царедворцев.

Живется ту-го. Сербы другой месяц не дают поддержки (чек не пришел!), и нет оповещений, что поддержки не будет. Тогда – ко-нец, ибо все и везде в обрез. Меня еще «щастлывые швыцары» выручили – издают «Няню», и я на 3 месяца (был) обеспечен. Ну, да нужда не страшна, с молочка можно и на квасок перейти. Здоровье – мое – ничего, ем шире. Ольга Александровна малость отдохнула, но – задыхается при ходьбе. Вертаемся через 2 недели – 3. Целуем. Ваш Ив. Шмелев.

22. III. 36.

Boulogne/Seine

Дорогой Антон Владимирович,

По Вашу светлую душу: 1) для ежегодного № «Русского инвалида», к 15 апреля, сколько могёте, хоть 50 строк, – огненное слово Ваше, для сонных душ, – или что Бог пошлет, все у Вас будет на Ѣ. Положение трудное и – «трубное». Не мо-жем не поддержать. Поручил мне Союз просить. Прошу. Весь задерган «воззваниями», сверх головы