— О чем? — спросила Соня бесконечно устало, чувствуя себя выпотрошенной и пустой внутри, как соборный колокол, у которого вырвали «язык».

— Понятно, — посмотрев на нее острым, изучающим взглядом и безнадежно вздохнув, произнес Ладников.

— Нет-нет, Софьюшка! — натужно-стеснительно воскликнула Элка, заискивающе глядя на Софью. — Не надо тебе никуда ходить, это я сейчас уйду! А вы уж без меня, обсудите тут, как мы будем дальше… — сбившись в конце своей пламенной речи на лепет, прошелестела она. И, подхватив с пола полотенчико, рванула обратно в ванную.

Соня с Ярославом, не обращая внимания на Элку, стояли, продолжая смотреть друг на друга… А потом она развернулась и шагнула на площадку через так и не закрытую до конца входную дверь.

— Стой! — окликнул ее Ладников таким тоном, что она непроизвольно замерла. А он шагнул из квартиры следом, остановился в полушаге от нее и произнес четким, спокойным, чуть надавливающим голосом: — Не уходи, Соня. Мы сейчас со всем разберемся.

Софья смотрела на его посуровевшее, заострившееся от сдерживаемых эмоций лицо, на морщинку, залегшую между бровей, на решительно сжатые губы, на его прищуренные от напряжения зелено-голубые глаза и видела, что он ужасно злится. Просто ужасно, как не злился никогда на ее памяти.

В этот момент больше всего на свете ей хотелось преодолеть те полшага, что разделяли их, прижаться к нему, упереться лбом в его грудь, чтобы он обнял ее, поцеловал в макушку и пообещал, что все у них будет в самом замечательном порядке, как и было еще несколько минут назад.

Она смотрела-смотрела-смотрела в эти родные любимые глаза, балансируя на тонкой грани между сомнениями, обидой, верой и решимостью… и уже склонялась вперед, готовая преодолеть расстояние между ними, и уже почти шагнула…

…И именно в этот момент на площадку выскочила полностью одетая, даже успевшая натянуть сапоги, шапку и пуховик Элка.

— Ну, я пойду, — пролепетала она овцой повинной. — Извините.

— Стоять! — приказал Ладников резким тоном, словно щелкнул предупреждающе бичом.

Настолько властно, что не то что скорбная умом Элка замерла овцой перепуганной, хлопая вытаращенными глазами, но и Софью пробрало так, что она даже дышать забыла на какое-то мгновение.

— Соня, — резко выдохнув и сменив интонацию на ровно-командирскую, произнес Ладников. — Тебе нельзя никуда идти в таком состоянии. Вызови такси.

И Софья подчинилась. Не только потому, что Ладников дал указание, а потому что поняла, что он абсолютно прав: в состоянии тяжелейшего стресса, от которого ее мелко потряхивало, ей и на самом деле не то что не рекомендовалось идти пешком-метро-пешком, а просто не добраться.

Такси нашлось сразу же и высветило оповещением, что прибудет через пять минут. Софья повернула смартфон экраном к Ярославу, продемонстрировав сообщение. Он только кивнул, развернулся и зашел в прихожую. Достал из встроенного шкафа куртку, натянул на себя, скинул домашние тапки, вытащил из калошницы свои ботинки и сунул в них босые ступни, делая все без суеты и торопливости, даже без намека на раздражение. Прихватил с тумбочки ключи от квартиры и пакет из кофейни, что поставил на тумбочку, пока одевался, и, выйдя за порог, захлопнул за собой дверь.

Странно, но, видимо, получив сильные впечатления от властного тона и хлесткого голоса Ладникова, обе девушки все это время стояли и молча, завороженно наблюдая за ним.

— Идемте! — отдал следующий приказ Ладников и, подхватив Софью под локоть, повел всех на лифтовую площадку.

В полном вяжуще-гнетущем молчании они втроем спустились в лифтовой кабине на первый этаж и вышли из подъезда, возле которого уже стояло ожидавшее Софью такси.

— Я пойду, ладно? — проблеяла Элла, заискивающе-просительно заглядывая в лицо Ярослава.

— Стой на месте, — отдал он приказ девушке, — я с тобой еще не разобрался.

И она замерла. Только смотрела на мужчину перепуганным и одновременно восторженным взглядом.

А Ярослав, все так же поддерживая под локоток, провел Софью к машине. Открыл и придержал дверцу, пока она садилась, и протянул ее пакет с рулетом.

— Приедешь к Александре Михайловне, обязательно выпей чаю с рулетом и коньяку грамм пятьдесят, — вымученно-устало улыбнулся ей Ладников и выдохнул тяжко: — Сонь, это все тупая херня, не имеющая к нам с тобой никакого отношения, выкрутасы больной психики нездоровой женщины. Ты переведи дыхание, постарайся успокоиться и выспаться, а завтра мы поговорим.

Софья ничего не ответила, даже не кивнула. Отвернулась — смотреть на него у нее просто не было больше никаких сил. А когда такси привезло ее по конечному адресу, Соня с удивлением увидела встречавшую ее у подъезда маму.

Александра Михайловна подошла к такси, открыла дверцу, протянула руку и помогла дочери выйти, объясняя свое чудесное появление:

— Ярослав мне позвонил и все рассказал.

— Что — все? — болезненно усмехнулась Соня.

— Все. В мелких подробностях. Даже про твой меренговый рулет не забыл упомянуть. А ты вон забыла, — указала мама на сиденье автомобиля, на котором сиротливо стоял позабытый Софьей бумажный пакет.

Досталось сегодня тому несчастному рулету. Как и самой Софье, имевшей на него такие радужные и столь безжалостно порушенные планы.

Впрочем, рулет она таки отведала, да еще и с добавкой, когда они пили чай с мамой и отчимом, сидя за столом в кухне и Соня рассказывала о том, что произошло. А мама, в свою очередь, передала то, что рассказал ей по телефону Ярослав. Обменялись, так сказать, версиями обеих сторон.

Кстати, коньяку, которого плеснул ей в медицинских целях отчим (как и советовал Ладников), Соня выпила. И буквально сразу же после принятия целебной «пиисяшки» практически не пьющую Софью срубило — накатил одним большим комом отходняк, сменяя схлынувший адреналин, к тому же приправленный сильной моральной и физической усталостью. Да так мощно, что пришлось ей срочно отправляться в гостевую комнату, чтобы рухнуть на кровать и выключиться, ухнув в какую-то черную, беспросветную дыру.

На следующее утро проспавшая ночное появление Софьи Тори вошла в кухню, увидела сидевшую за столом с родителями сестру и, выслушав ужасную новость, которую ей тут же сообщила мама, разрыдалась навзрыд. И орала на весь дом, что этого не может быть. Не может быть — и все!

— Ты же знаешь, что Ярослав не такой, он не мог, не мог поступить так! — кричала она отчаянно.

— Я знаю, — спокойно ответила ей Соня.

— Тогда позвони ему и поговори! — потребовала девочка.

— Нет, — отрезала Софья.

— Но почему, почему?! — возмущался ребенок крушению Сониной жизни. — Неужели ты поверила этой идиотке?! Она же больная на всю голову и сволочь скотинская! Вечно лезла к тебе и… — И, так и не подобрав эпитета, облеченного в