более-менее приличную, а не матерную форму, неожиданно удачно вспомнила случай из жизненных историй сестры: — Она увела у тебя мальчика в школе, который был в тебя влюблен, ты сама нам с Дашкой рассказывала! — прокричала обвинительно Тори.

— Мне было наплевать на того мальчика, и он мне был совершенно не интересен, — постным и серым, как остывшая овсяная каша голосом, ответила ей Софья.

— А в институте! — привела еще один аргумент в защиту своего ненаглядного Ярослава Олегыча Тори. — За тобой ухаживал парень, и у вас даже все серьезно было. А эта Элка сволочная отбила его у тебя! Нарочно!

— И слава богу, — ответила ей тем же пустым голосом Софья. — Если он настолько легко сменил свою горячую влюбленность в меня на секс с Эллой, то мне такой пустой мужчина определенно не нужен ни за каким надом.

— Это ты сейчас про Ярослава, что ли, говоришь? — внезапно перестав орать, спросила сестра почти нормальным тоном, повнимательней присмотревшись к Соне.

— Нет, — помолчав, все же ответила Софья.

— То есть ты понимаешь, что он просто не мог с этой?..

— Я понимаю, — уверила ее Соня.

— Тогда почему? — как-то совсем по-детски, до слезы растерялась Тори (даже голосок задрожал), в этот момент так напомнив Соне себя маленькую, тогда еще просто Викулечку, вот с этим ее дрожащим от жуткой детской обиды голосочком и подбородочком, что у Сони при взгляде на сестричку даже сердце защемило.

— Я не буду объяснять, — замученно-устало произнесла она.

— Но вы же помиритесь? — с надеждой посмотрела на нее сестренка.

— Я не знаю, — вздохнула Соня.

— Ну и ладно! — вновь взвилась обидой Тори и предупредила: — Тогда я буду на стороне Ярослава, а не на твоей, потому что он точно ни в чем не виноват!

— Тори, остановись, — попыталась остудить запал младшей дочери Александра Михайловна. — Может, Ярослав и не изменял, но это не значит, что он не сделал того, что причинило Софье боль.

— Ну и что! И что?! — не унималась Тори. — Я все равно буду на его стороне, пусть даже из голимой вредности! — И, резком движением ладошки стерев со щеки слезу, выдохнула уперто: — Потом они все равно помирятся.

Но они не помирились.

Ярослав позвонил Софье на следующий день, беспокоился, как она себя чувствует. Совершенно искренне беспокоился, лукавство — это вообще не его история, и ради какой-то мелочной выгоды Ладников никогда не станет играть ни в какие игры. Он предложил встретиться и поговорить, разобраться с возникшей проблемой, но в тот момент Софья была еще не готова к спокойному разговору — ей необходимо было сначала обдумать все самой: взвесить все факты, вспомнить каждую деталь и мелочь, проанализировать их и только после этого делать выводы.

Софья осталась у мамы еще на два дня, а когда вернулась к себе домой, то обнаружила, что бо́льшая часть вещей Ладникова исчезла вместе с их хозяином.

Она позвонила ему через неделю. Сама. Но абонент находился вне зоны ее доступа. Софья набирала его номер весть день, и следующий за ним день — но этот абонент был ей теперь недоступен.

Больше Соня ему не звонила.

А через сутки после ее настойчивых звонков Ладников прислал Софье лаконичное сообщение на электронную почту:

«Номер моего телефона временно заблокирован. Я в командировке. Вернусь — позвоню. Пиши на почту, если понадобится, найду способ связаться. Береги себя. Люблю».

И все. Его «люблю» обдало теплым дыханием сердечко Софьи Павловны, но… она ему ни разу не написала, и Ярослав Олегович своим звонком более не потревожил свою бывшую гражданскую жену. Они не встретились и ни разу не виделись до сегодняшнего дня.

Глава 8

Ладников догнал Софью минут за семь быстрого спортивного шага, пробежав по грунтовой дорожке, петлявшей между выпяченными кое-где из земли корнями деревьев, но в большинстве своем идущей ровно. Он не стал подходить к Софье и обнаруживать свое присутствие, просто двигался позади на приличном расстоянии, но так, чтобы не упускать девушку из виду. Смотрел на ее стройную, хрупкую фигурку и, понятное дело, тут же, по ассоциации, провалился в воспоминания.

Софья не любила спорт. То есть как не любила… просто не имела к нему никакого отношения, ибо спорт и ее жизнь были двумя объектами, которые двигались в пространстве каждый сам по себе, где-то очень отдаленно друг от друга, практически никогда не пересекаясь.

Зарядка или посещение спортивных клубов, какой-нибудь фитнес, аэробика или, прости господи, спортивные танцы на пилоне — ну не ее это было, и все тут. Что-то там специально делать: напрягать-прокачивать-тренировать с целью улучшить-выглядеть-оздоровиться? Извините, нет.

Софья делала только то, что было созвучно и гармонично всем ее, как говорят айтишники, базовым настройкам. Например, с удовольствием медитировала, всякий раз поражая Ярослава тем, с какой легкостью ей удается входить в состояние некой отрешенности и погружения в особое состояние сознания, в котором замедляются, а то и вовсе останавливают свой бесконечный бег мысли. А еще она обожала пешие прогулки и пользовалась любой возможностью, чтобы пройтись.

Когда они стали жить вместе, Ладников предложил подвозить Соню по утрам до ее работы, поскольку ему в распоряжение выделили служебный автомобиль, который по утрам подгонял к их подъезду водитель. Не только по утрам, понятное дело, но при любой надобности вызванный Ладниковым автомобиль подавался практически к подъездным ступенькам.

Помнится, Софья сильно подивилась, в первый понедельник их совместной жизни увидев поджидавший Ярослава автомобиль и сидевшего за рулем шофера.

— А что, сам ты не можешь водить машину? — заинтересованно спросила Софья.

— Могу, но не очень люблю. Поскольку случается мне сильно задуматься и на хрен забыть про правила движения, — усмехнувшись, пояснил Ладников.

Ну не объяснять же Софье, что начальство, весьма серьезно опекавшее своего ценного работника, заботясь о его безопасности и здоровье, не просто настояло, а потребовало, чтобы Ярослав не садился самостоятельно за руль? И предоставило возить его профессионалу высокого уровня на служебной машине. Мало того, это самое начальство внесло данный пункт в его рабочий контракт.

Про этот тонкий момент Ладников умолчал, но и не соврал, потому как и на самом деле водить машину не любил, чувствуя, что это сильно ограничивает его свободу передвижения и возможность в любой момент погрузиться в решение задач и анализ данных.

Ладно, отвлекся. Он вообще-то сейчас не о себе, а о Софье.

Так вот, на предложение Ярослава подвезти, подкрепленное вполне весомым аргументом, что им с ней практически по пути (ну, по крайней мере, в одну сторону, а не в разные