– Вот! – наконец-то обрадовалась Ася, подняв клеёнку на кухонном столе. – Вот же оно. Нашла.

И она показала бабе Наташе запечатанное письмо с их челнинским адресом.

– Смотри, гадина. Если не успокоишься, я это письмо отнесу в милицию. Там только твои отпечатки пальцев. А у Зари этих писем целая коробка под кроватью. Ты меня поняла?

Старуха задом рухнула на скамейку и руками зажала рот. В глазах стоял такой ужас, что Ася поняла: больше писем она писать не будет.

– Это ты вчера оставила камень на берегу? – прошипела Ася.

Старуха кивнула и разрыдалась.

В дом вошёл Яшка с неполным ведром молока.

– Всё нормально? Разбросано всё. Вроде как кричал кто?

Ася спрятала конверт за спину и весело улыбнулась.

– Вот, бабу Наташу немного полечила. Захворала.

– Баб Наташ? Зубы, что ль?

Старуха, не отнимая рук ото рта, вновь кивнула.

– Мы там твою корову пригнали. В сарае. Заря подоила. Хочешь, приберёмся?

– М-м-м, – испуганно отказываясь, замотала головой старуха.

Дул жаркий ветер, полный запахов малины, зверобоя и влаги. Преодолевая силу ветра, навстречу ему едва двигался старый серый пазик. Нехотя остановился около группы весёлой молодёжи. Водитель по опыту знал, что теперь до самой Уфы будет шумно и многоголосо. Но в салон зашли только трое, две девушки и парень. Парень, оставив тяжёлые сумки, стал сквозь закрывающиеся створки протискиваться обратно. Автобус тронулся, вслед за ним тронулась вся компания, пружинно хлопали по бортам автобуса, что-то кричали, громко смеялись, свистели. Тот, что затащил сумку в салон, ещё километров пять иногда выскакивал на лошади к дороге, махал кнутом и так же быстро пропадал за деревьями.

– Как мы всё это потащим? – переживала Ася, оглядывая груду сумок.

– Ай, не переживай, – отмахивалась Заря. – По пять раз сходим. Зато полгода с картошкой и вареньем будем.

Ася соглашалась и искренне надеялась, что и писем больше не будет. Но она ошиблась. На вахте Заре вновь вручили пять конвертов.

– А к тебе гость приходил, – мило улыбнулась вахтёрша Асе. – Уже три раза. Ничё, симпатичный, интеллигентный.

– Кто? – удивилась Ася.

– Не знаю. Не представился. Похоже, у тебя появился ухажёр, – положила голову вахтёрша на переплетенье рук и так мило улыбнулась, что Асе стало не по себе. – Я уж думала, ты никогда никого не найдёшь. Все девки замуж выскакивают, а ты, как старая дева, одна и одна.

Ася расстроилась, что оказалась такой заметной в своём одиночестве.

Глава 14

На площадке возле автопогрузчика стоял Фёдор, мял пальцами папироску и иронически смотрел на Асю. Всего две смены отдыхала, а он вроде как заскучал по ней.

– Ты куда пропала? Я тебе взносы приготовил, а тебя нет.

– Приготовил – давай.

Ася прошла мимо, села за стол, стала заполнять путёвку.

Фёдор иронически улыбнулся, спрятал папироску за ухо, сел рядом.

– В кино хотел пригласить, – тут он так широко зевнул, что стали видны его почерневшие коренные зубы. – Что-то я не выспался. В деревню вчерась ездил, устал.

Ася продолжала писать, делая вид, что разговор её не волнует.

Привлекая внимание, он осторожно вытащил ручку из её пальцев, постучал по столу.

– Если есть деньги, давай, если нет – вали! – вернула ручку Ася.

– Чё злая такая? Сёдня зарплата, отдам, – начал он нерешительно, но, заметив приближающихся девчат, уже язвительно продолжил: – Слыхал, ты мастерице нажаловалась на меня…

– Федь, сгинь на фиг. Ты меня знаешь. Я долго запрягаю, но быстро езжу.

Фёдор вобрал голову в плечи, нервно оправил на шее воротник рубашки.

– Психичка! Пойду покурю.

Пока Фёдор курил, бригада собралась полностью: Екатерина – самолюбивая и гордая, Ирдек – болезненный и нервный, его подруга Катя – окончившая пединститут, но из-за квартиры устроившаяся на завод, Сергей – чудаковатый, злостный холостяк, Варя – мать троих детей, депутат районного совета, Платон – со взъерошенными волосами, вечно кашлявший, с его слов, это «аллергия на жизнь». Всего в бригаде двадцать шесть человек, хотя должно быть как минимум человек тридцать пять. Люди приходили – уходили. И не успевал мастер порадоваться новенькому, как на следующий день обязательно кто-то увольнялся. Так и оставалось двадцать шесть человек, из них шестнадцать были комсомольцами, трое – коммунистами, остальные – сочувствующими.

Пока мастер подписывала путёвки, за столом тянулись никчёмные разговоры, короткие шутки, обрывки едких фраз. Изредка, по праздникам, Василиса Васильевна приходила в красной блузке, созывала за стол, поздравляла, зачитывала открытки, счастливчиков заставляла расписаться в ведомости с премиями. Счётчик был простой: пять рублей, семь рублей, десять рублей. Однажды и Ася получила десяточку. В остальное время бригада жила узкими заботами: на смену, со смены. Два раза в месяц радость: получка и аванс. Сегодня как раз ожидалась получка. Значит, будет гораздо сложнее. Мужики, как правило, в ожидании кассирши после обеда будут срываться в цех, а потом полтора-два часа стоять в очереди к полукруглому вырезу в двери, в котором будут появляться заветные хрустящие (не всегда) бумажки.

Кассирше Светлане Владимировне уже успела наскучить эта работа. Она даже запаха денег не переносила. «Неужели не чувствуешь, как они воняют?» – спрашивала она у Аси. Для Аси в детстве деньги пахли конфетами и мороженым, сейчас – колбасой и картошкой. После слов Светланы Владимировны стала принюхиваться: пот, кислятина, плесень, химия, нафталин. Однажды Светлану Владимировну попытались ограбить. Не получилось, сработала житейская жадность. Светлана Владимировна беззаботно следовала от центральной кассы в цех по улице, наслаждалась тёплым днём и короткой дорогой. Когда навстречу выскочил грабитель с ножом и потребовал денег, она автоматически протянула холщовую сумку с банковскими упаковками, а свою дамскую с собственной зарплатой автоматически прижала к груди. Бандит, прочитав испуг, от холщовой сумки отказался, а вырвав её дамскую, сбежал. Это потом только Светлана Владимировна поняла, как ей крупно повезло. После этого Светлана Владимировна всегда брала кого-нибудь из ребят в сопровождение. За это ему полагался бонус – расписывался в ведомости первым.

Хоть и не любила Светлана Владимировна свою работу, но отказываться не собиралась, боялась потерять уважение, хотя, кроме зарплаты, заведовала другими благами: путёвками на курорт, в санатории. Ходила по цеху с высоко поднятой головой, с потаёнными щёлками глаз. В кабинет цехкома заходили на цыпочках, говорили шёпотом. Её все жутко уважали, особенно когда начиналось распределение квартир. Здесь Светлана Владимировна становилась небожителем.

Светлана Владимировна удивляла ещё одной особенностью: она очень быстро и безошибочно печатала на машинке. Это была виртуозная игра пианиста. Пальцы с узкими длинными коготками неприметно дрожали над кнопками пишущей машинки,