Антон Мохов, доктор исторических наук, профессор

После поражения при Ярмуке Ираклий потерял восточные провинции и византийская армия вернулась в Малую Азию. Однако они успели вывезти из Иерусалима величайшую святыню: Животворящий Крест Господень, который был возвращен туда из Персии. Говорят, прежде чем отправиться в Константинополь, император встал на высоком холме, посмотрел вдаль и сказал: «Прощай, Сирия! Какую красивую землю мы оставляем врагу!» Почему византийцы так легко отказались от этих богатых восточных территорий? Почему потеряли Святую Землю?

После установления мира Византийская империя решила по традиции компенсировать упущенные за годы войны финансовые возможности и обложила города и провинции Востока дополнительными налогами – города, которые и так в течение десятилетий страдали от войны. Именно этим, вероятно, можно объяснить то, с какой охотой города Востока открывали свои ворота перед арабами.

Павел Кузенков, кандидат исторических наук

В то время как огромная Византийская империя, с развитым бюрократическим аппаратом, дорогостоящими государственными программами в разных областях, пышным двором и наемной армией остро нуждалась в деньгах, молодой Арабский халифат совершенно иначе представлял себе богатство.

Им не нужны были ни большие деньги для содержания своего двора, поскольку халиф ездил на верблюде в старом халате и питался финиками. Им не нужны были поместья для элиты, поскольку арабская элита представляла собой простых воинов ислама, не сегодня-завтра готовых сложить голову в борьбе за веру и не думавших ни о богатстве, ни о карьере, ни даже о славе. И вот эта простота и примитивность позволяла арабам отказываться от налогов. Фактически они установили режим льготного налогообложения для всех захваченных территорий, что, конечно же, воспринималось населением этого богатого региона как невероятная милость и очень большая помощь.

Павел Кузенков, кандидат исторических наук

Кроме того, для жителей Сирии, Палестины и Египта, которые своими лидерами видели зачастую не присланных из столицы чиновников, а местных епископов, крайне важным оставался религиозный вопрос. Все течения, отколовшиеся от Византийской Церкви, двадцать лет жили при веротерпимых Сасанидах, а теперь были вынуждены снова терпеть притеснения со стороны императорской власти. Мусульмане же предлагали религиозный мир.

Поначалу мусульманское правление очень веротерпимо, поскольку и иудеи, и христиане – это не неверные, бороться с ними и воевать не нужно, это люди Писания. Собственно, археология показывает нам, что никакого разрушения церквей и монастырей, десятками существующих на Святой Земле, не происходит ни при персидском завоевании в 614 году, ни тем более при арабском завоевании 637–638 годов. У нас нет ни следов пожаров, ни следов разрушения, никакие культовые постройки не страдают.

Яна Чехановец, археолог, преподаватель классической археологии

Даже православный патриарх Софроний сдал город арабам после четырехмесячной осады Иерусалима, понимая, что помощи ждать неоткуда. Перед этим он потребовал, чтобы к городу прибыл сам халиф и торжественно подписал договор, по которому христианскому населению Иерусалима была гарантирована безопасность. Текст этого соглашения до нас не дошел, но, судя по всему, он стал образцом для многих подобных соглашений. Города стали один за другим открывать ворота мусульманам.

Омейядские правители занимают пустующую часть города. Свои главные святыни они строят на Храмовой горе, которая весь византийский период стояла пустой. Это место не нужно отвоевывать у христиан, оно пусто, оно свободно, и мусульмане строят там. То есть мы очень наглядно видим, что весь христианский Иерусалим остается на своем месте, население его не сдвигается с места, а главная святыня христианского города, Храм Гроба Господня, по-прежнему там же, где она и находилась весь византийский период.

Яна Чехановец, археолог, преподаватель классической археологии

Мухаммед вообще запретил насильственный переход в ислам, но арабы нашли более эффективный инструмент для исламизации. Дело в том, что все неисламское население было обложено поголовным налогом, как его называли исламские богословы, налог на глупость. То есть если человек не является мусульманином, он глуп, и за эту глупость все обязаны заплатить джизью. И вот эта джизья и харадж налагались на неисламское население, и от этих налогов освобождалось население исламское, принявшее ислам.

Павел Кузенков, кандидат исторических наук

Император Ираклий умер в 641 году, так и не сумев ничего противопоставить арабской завоевательной политике. Его военные победы оказались эфемерными, а религиозное единство, ради которого было приложено столько сил, начало давать трещины.

И вот тут кроется довольно заметная и серьезная ловушка для политика, потому что единство внешнее, единство на уровне деклараций и программ, далеко не всегда означает единство внутреннее и духовное. И вот потому он продавливал свою программу единства, но, как мы знаем, духовное единство никогда не может быть основано на базе лжи – на это было указано святыми Софронием Иерусалимским, Максимом Исповедником, – и это единство в итоге не имело силы.

Дмитрий Макаров, доктор философских наук, профессор

Для Ираклия «Эктесис», объединивший Восточную империю одним вероисповеданием, значил очень много. Как и Юстиниан Великий веком ранее, он понимал, насколько важно внутреннее единство империи, особенно после разрушительной войны, но после смерти папы Гонория в 638 году монофелитское исповедание веры не подписал ни один римский понтифик, а в 645 году против ереси стал открыто выступать крупнейший богослов того времени Максим Исповедник. И хотя он был простым монахом, его сочинения читали по всей империи.

В этот момент монахи начинают играть в богословии более важную роль, нежели епископы. И это связано опять же с тем, что государство начинает взваливать на епископов огромное количество чисто административных, бытовых, социальных проблем, и епископ становится более администратором, нежели проповедником.

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

Ираклий до конца жизни игнорировал несогласие Рима и проповеди ученого монаха, но уже при его наследнике в 649 году новый папа Мартин пригласил Максима Исповедника в Рим и созвал Латеранский Собор. Монофелитское учение об одной воле во Христе было осуждено как ересь. Теперь богословский спор официально привел к церковному расколу, а этого император Констант II стерпеть уже не мог.

В Константинополь были доставлены два основных противника монофелитства, и оба не по своей воле. Во время Латеранского Собора император направляет в Италию своего экзарха Олимпия с приказом арестовать папу Мартина и доставить его в Царьград, однако уже на месте, видя, какую поддержку имеет папа среди населения, да и