Охренеть как отстойно, и я жутко устала притворяться, что все нормально.

— Как, разве луковый соус моей мамы и общество доброжелательных родственников волшебным образом не решили все твои проблемы? — В глазах Герти вспыхивает озорной огонек, и на долю секунды Лео готова поклясться, что перед ней Нина.

— Пока нет. — Лео берет свой стакан с газировкой и, подтянув ноги к груди, укладывает подбородок на колени.

Герти на этот раз молчит — просто позволяет тишине повиснуть между ними — и с хрустом уплетает чипсы.

★

Отец и Стефани, по обыкновению, уезжают ровно в ту минуту, когда тетя Келли достает из духовки индейку. Стефани стискивает Лео в объятьях, Лео старается не думать о выводе, сделанном Герти, не гадать, потолстела и покруглела ли Стефани с тех пор, как обнимала падчерицу в прошлый раз. Рядом прощаются отец и мама — кажется, более дружелюбно, чем в предыдущие годы, даже слегка обнимаются. Лео рефлекторно ищет взглядом Нину, чтобы одновременно с сестрой закатить глаза и чтобы Нина непременно сказала: «Эй, голубки, хватит ворковать», или «Может, вам уединиться?», или что-нибудь еще такое же фривольное и смешное. Лео не перестает изумлять собственная способность говорить за Нину.

Все сидят за столом, Лео — ближе к краю, между мамой и Герти. Напряжение ощущается почти физически, все старательно избегают комментировать тот факт, что в этом году стульев на один меньше, чем в прошлом. Дядя Дэвид читает коротенькую молитву, такую банальную, что Лео задается вопросом, не гуглил ли он перед ужином: «простенькая нейтральная молитва ко Дню благодарения». И даже если гуглил, Лео его винить не станет.

Воцаряется тишина; все знают, что последует дальше: каждый расскажет, за что возносит благодарность.

— В общем… — начинает тетя Келли.

— Келл, — тихо произносит мама Лео, накрывая ладонью руку сестры. — Все в порядке. Все хорошо.

— Уверена? — вполголоса переспрашивает тетя Келли, мама Лео кивает и пригубливает воду из чашки. — Ну ладно, — бодро говорит Келли, как будто ее диалога с сестрой никто из сидящих за столом не слышал. — Начнем с Дейва, и дальше все по кругу, идет?

Дядя Дэвид прокашливается, Лео смутно подозревает, что позже его ждет «объяснение» с женой. Дядя Дэвид благодарен за здоровье и стабильную работу; младший брат Герти, Томас, — за успехи в школе и подаренный игрушечный грузовик; Келли — за то, что у нее есть дом и семья, а еще — за то, что сегодня с утра в магазине ей досталась последняя банка клюквенного соуса, хаха-ха.

Наступает мамин черед. Тишина едва не до боли давит на уши Лео. Все терпеливо и вежливо ждут, когда мама что-нибудь скажет. Она открывает рот, потом закрывает, бросает салфетку на стол.

— Простите, — шепчет она, встает из-за стола и поспешно уходит.

Лео тоже начинает подниматься — нельзя оставлять маму одну, нужно пойти за ней, — но тетя Келли уже вскочила и машет ей:

— Сиди, сиди, я сама. Пожалуйста, начинайте есть, мы сейчас вернемся.

Лео неуклюже садится обратно. До нее доходит, что, хотя партия и окончена, ее очереди говорить никто не отменял.

— Я благодарна за Нину, — еле слышно произносит она, и на несколько секунд за столом все замирают. — Можно мне салата?

Помешкав, Томас передает ей салатницу. Под столом Герти сжимает ладонь Лео и долго не отпускает. Лео не сопротивляется. Мама и тетя Келли наконец возвращаются, от обеих явственно пахнет табаком, но этого как будто никто не замечает.

★

Ко всеобщему облегчению, семейный праздник не затягивается допоздна. Сестра дяди Дэвида пошла во двор прогреть машину, чтобы Мими не замерзла на обратном пути в пансионат. Герти и Томас из-за чего-то ссорятся наверху, их голоса долетают до Лео, окутывая облаком тоски, вызывая ностальгию по тем временам, когда Нина могла выбесить ее своим поведением. Мама, Келли и Дэвид разговаривают на кухне, так что в гостиной остались только Лео и Мими, уже одетые и готовые к выходу.

— Ну, так объясни, — поворачивается Мими к Лео, и та впадает в легкую панику, сообразив, что кроме них в комнате никого нет, — где твоя сестра. Почему в этом году не приехала?

Лео вспыхивает, но потом до нее доходит: Мими просто не помнит, что Нина умерла, и спрашивает вполне искренне.

Рядом никого. Никто не услышит.

— Она отмечает День благодарения с семьей своего парня, — улыбаясь, сообщает Лео. — Ей очень хотелось познакомиться с его близкими.

— Чудесно! — восклицает Мими. На ее лице написана такая неподдельная радость, что угрызения совести Лео чуточку стихают. — Мальчик-то хороший?

Лео стискивает зубы, чтобы унять дрожь в подбородке.

— Не такой хороший, как она, но в целом — отличный парень.

Мими подается вперед.

— Как обычно, — кивает она, и ее слова вызывают у Лео не слезы, а смех. — Ну, передай ей, что нам ее не хватало. Передашь?

Лео плотно сжимает губы, дает себе эти несколько секунд, в течение которых Нина жива и с сияющей улыбкой сидит за праздничным столом в доме Иста. «Я благодарна за картофельное пюре!» — наверное, сказала бы она и всех очаровала. Она всегда всех очаровывала. Потом Нина и Ист долго целовались бы на заднем дворе, и по возвращении домой от нее пахло бы морозным ночным воздухом и какой-то вкусной едой. Нина вернулась бы домой…

— Обязательно, — произносит Лео, когда вновь находит в себе силы говорить. — Обещаю.

На обратном пути Лео с мамой молчат. Они слишком измучены.

Накормив Денвера, потрепав его по холке, погладив по животу и почесав за ушами, Лео поднимается к себе и отправляет сообщение Исту.

Лео:

Как провел День благодарения?

Ответ приходит через несколько минут: Ист присылает селфи с отцом и братом: все трое на диване, на экране телевизора — футбольный матч. Отец и брат уже отключились, Исту и смешно, и досадно. «Триптофан наносит новый удар, — гласит подпись к фото. — А как ты?»

«Хорошо, — врет Лео. — Объелась. Свекровь моей тети спрашивала, где Нина. У старушки деменция».

Ист отвечает дольше обычного, три точки,