в их отношениях, и ей не хотелось его испортить. До этого ей не представлялось возможности разговаривать с мужчиной вот так, один на один, когда он выслушает, не будет перебивать, затыкать ей рот, относясь с понимаем к каждому ее слову. У нее не было подобного опыта, поэтому она тщательно пыталась подобрать слова даже на русском языке.

– Ну почему, – громко и эмоционально воскликнул Тео, – что я ему такого сделал, что он так со мной поступает.

Он обернулся к Лизе. В его красивом лице были черты растерянного ребенка, который ищет утешения у своей матери. В то время как сама мать знать не знает, как помочь своему чаду в такой ситуации – остается лишь надеяться на материнский инстинкт, которого у Лизы никогда прежде не ощущалось. Она подошла к Тео и обняла его.

– Я уверена, что ты достоин самого лучшего к себе отношения, – тихо сказала она.

Лиза чувствовала, что непроизвольно вылетающие из ее рта слова как мыльные пузыри лопаются в воздухе, не оставляя после себя ничего. Они звучали бессмысленно.

– А вот и нет, – высвободился из ее объятий Тео. – Отец никогда не думает ни о ком, кроме себя, Элизабет. Он практически загубил жизнь моей матери, а теперь настала и моя очередь. Он не слышит меня, а если быть более точным – не желает слышать. Дает мне пару минут на то, чтобы высказаться, а после делает вид, что ничего не произошло и переводит разговор в свое русло, отдавая мне очередное свое поручение. Это унижает меня.

Лизе нравилось, как звучит английский, когда к нему примешена страсть. Возбужденный неприятностями Тео казался ей еще более привлекательным. Она видела, как в густом, приглушенном свете вены на его сильном мускулистом теле раздувались от напряжения, как капельки пота выступили на его мужественном лице.

– Я так долго успешно работал над разными проектами в компании отца, я мог бы вывести ее на совершенно другой уровень. На международный уровень. Но он постоянно ставил мне палки в колеса. Я на днях потерял контракт с клиентом, с которым мечтал поработать вместе. Из-за того, что не получил подписи отца на финансирование и он не утвердил мой макет отеля. Но самое главное, Лиз, что я хотел сделать подарок своей матери, значащий для нее очень много. Ни много, ни мало – ее последнюю, но самую мощную связь с родиной. Отец не позволил мне сделать и этого. Я когда-нибудь расскажу тебе подробности, но только не сейчас. Прости меня.

Под давлением обуревающих его эмоций он рухнул на диван и закрыл руками лицо. Он не плакал. И Лизе было не понятно, почему он этого не делал, – из-за приличия, потому что не мог, или просто потому что не хотел. Лиза посмотрела по сторонам, и после его слов дом больше не казался ей прежним. Она увидела повсюду лежащие стопки бумаг с таблицами и расчетами. На холодильнике было прилеплено несколько эскизов, стикеров с какими-то цифрами и обрывками ежедневных поручений, которые под силу было расшифровать только хозяину дома. Тео превратил столовую в офис. Он жил своей работой, а вне ее он просто мимолетно существовал.

«Неужели Мегги ушла от него из-за этого? – подумала Лиза. – Может быть, он не уделял ей внимания, проводя вечера над расчетами?»

Тео прервал ее размышления.

– Пожалуйста, налей мне виски. В баре несколько разных бутылок, выбери любой.

Его голос больше не отливал бархатом, в нем слышалась сталь. Лиза механически пошла выполнять просьбу Тео.

Тео выпил бокал залпом, как будто столкнувшись с несколькими миражами, он наконец-то утолил жажду родниковой водой посередине пустыни. Протянув бокал назад, он сказал:

– Еще, пожалуйста.

Лиза принесла бутылку, и Тео сам налил себе еще виски и так же быстро выпил, издав характерный и громкий звук выдоха, как будто он так делал всегда. Она поняла, что разговор о ее замужестве в ближайшее время не состоится. Иммунитет Тео этого не выдержал бы, да и звучало бы ее признание на данный момент более чем неуместно.

– Я больше не хочу его видеть, – говорил Тео, язык больше не слушался его. – Целый год я не спал, изучая рынок и подбирая лучшие варианты для нас. Элизабет, я мог бы, кстати, стать очень успешным партнером, если бы отец этого захотел. Но он думает только о себе, Лиз, только о себе. Прости меня, я испортил такой замечательный вечер. Да еще и Мегги забрала сегодня утром Айви к себе, утверждая, что я не появляюсь дома, а собаке, как и всему живому, нужно внимание. Она даже не спросила моего мнения на этот счет, просто приехала и забрала ее. Я ни на что не гожусь.

Лиза слушала его внимательно, не перебивая, не комментируя, понимая, что ему нужно выговориться. По крайней мере, ей стало ясно, что произошло с собакой, так как спросить об этом ей не позволяло чувство такта.

Тео же смотрел на нее и думал, что хочет засыпать с ней каждый день, чувствуя запах ее хрупкого тела. Время от времени он прокручивал в голове, как он будет с ней обсуждать ее поездку в Россию, какими словами он будет ее уговаривать остаться с ним. Даже если для этого ему придется сжечь ее паспорт и держать в своем доме, как заложницу. Ему стало не по себе от подобных эгоистичных мыслей, которые раньше его никогда не посещали. Он почувствовал прилив агрессии, но после ощутил, как алкоголь теплом разливается по его телу, размывая очертания его конфликта с отцом, как приятная дымка расползается по его мыслями и успокаивает возбужденные нервы.

Перед ним сидела, как высеченная из драгоценного камня статуя, красивая безмолвная женщина, и ему хотелось обладать этим редким коллекционным экземпляром.

– Я люблю тебя, Лиз, – внезапно произнес Тео. – Я люблю тебя.

Он начал целовать ее руки.

– К чертям отца и всю его чертову компанию. Я хочу тебя. Я хочу только тебя.

Он поднялся над ней и, поцеловав в губы, стал расстегивать ее рубашку. Она не сопротивлялась и была рада такому повороту событий, потому что, помимо физического желания, хотела помочь Тео забыться, и это было лучшим способом проявить свою страсть. Он подхватил ее, как пушинку, продолжая целовать и быстрыми шагами поднимаясь на второй этаж.

* * *

Лиза лежала в постели Тео, положив голову на его плечо. Ее пальцы касались его разгоряченной, влажной кожи на шее, она чувствовала, как напряженнее, чем обычно, в нем пульсирует кровь, как решительно в нем бьется его