Шрифт:
Закладка:
А потом всё пошло прахом. Алекс перепутал научный термин в одном из ответов и забыл, где находится Патагония[121] (у него были шпаргалки, но он не смог найти нужную в спешке и суете). Альберт и Линус пытались помочь, но прот стоял молча с глупой улыбкой на лице. В конце концов, Алекс остановил игру и, несмотря на поощрительные возгласы публики, выкинул записи со словами: «Я больше не хочу быть Алексом Требеком! Это намного труднее, чем я думал!»
— Как думаешь, он уже готов к переводу в первое отделение? — шёпотом спросила Гольфарб.
— Может, стоит подождать, пока мы не убедимся, что он не хочет стать второй Мэри Харт[122], - возразил я.
Новые пациенты из крупного института Колумбии поступили в четверг. Для них была организована ознакомительная встреча, которая помогла привыкнуть к новому дому. Каждая пара новых пациентов была передана одному из наших старых больных, он проводил для них экскурсию и знакомил с другими обитателями палат. Однако в итоге все собрались большим кольцом вокруг прота. Они выразили надежду, что прот сможет помочь новым резидентам, несмотря на ограниченные временные рамки.
Всего новых пациентов было семеро. Первый — мужчина, страдающий от эротомании Клерамбо[123], был уверен, что Мег Ра́йан[124] в него влюблена. Второй пациент просто физически был не способен говорить правду (подозреваю, прот предложил бы ему пойти на государственную службу). Третий называл себя «жабой» и искренне полагал, что в мире не найдётся человека более уродливого, чем он сам.
Женщины были не лучше. У одной была разновидность синдрома Котара[125] («ничего не существует»), но в её случае существовало всё, кроме неё. Иными словами, она считала себя невидимой для остальных, и, следовательно, могла не одеваться после душа, воровать еду со стола и так далее. Ещё одна женщина (моя пациентка) искренне полагала, что с экрана телевизора с ней разговаривали реальные люди. И ещё была женщина, которая не могла получить достаточно любви (любви, а не секса). Первое, что она сказала своему лечащему доктору (Бимишу), было: «Никто никогда не называл меня ″любимой″[126]».
И ещё у нас появился новый «Иисус Христос», но с изюминкой: она тоже была женщиной — первой женщиной-мессией, почтившей визитом стены нашего института. Конечно же, она была плотником.
Меннингер назвал новых пациентом «Могущественной Семёркой», но я видел в них перспективу тяжелой и нудной работы. Как один из моих прошлых пациентов, почтовый курьер, который приходил в бешенство, потому что никак не мог закончить работу («Сколько бы посылок я ни доставил, они продолжают поступать!»), я видел будущее как большую толпу пациентов у главных ворот в ожидании разрешения на вход.
Я попросил Джасмин Чакраборти расположиться в моём офисе, который примыкал к смотровому кабинету, и быть наготове (как он получил такое необычное имя — это долгая история, но известно, что из-за него Чакраборти был вынужден покинуть Индию). Чак тоже не раз говорил, что подумывает об отставке, хотя ему всего сорок восемь. Или намекал, что собирается «сделать новый виток в жизни», как он выражался. Надеюсь, он не думал перебраться на Ка-Пэкс.
Прот быстрым шагом вошёл в кабинет, схватил горсть изюма и отправил его в рот.
Мы больше не могли тратить время впустую.
— Привет, прот. Сейчас я хотел бы поговорить с Гарри. Гарри?
Прот казался озадаченным, но перестал жевать и начал шаркать ногой по полу.
— Гарри, это доктор Брюэр. Хочу поговорить с тобой минутку.
Как и Роберт, Гарри прятался, но мне было легко его заметить.
— Гарри, выходи. Если не выйдешь, я сам приду за тобой.
Гарри нахмурился, расстроенный тем, что его так быстро нашли. Он явно не любил изюм — выплюнул его обратно в руку и выбросил на стол рядом с чашей.
— Гарри, я очень на тебя зол.
Он широко раскрыл глаза и перестал шаркать ногой.
— Я ничего не делал.
— Гарри, что случилось с отцом Робина?
— Я не делал этого.
— Чего не делал? Что случилось с папой Робина?
— Он умер.
— Я знаю. Но как именно он умер? Что с ним произошло?
— Не знаю. Мы выбежали из ванны.
— Но зачем вы выбежали из ванны?
— Робин был напуган.
— Чего он боялся, Гарри?
— Боялся своего отца.
— Почему? Что папа хотел с ним сделать?
— Он замахнулся на него.
— Пытался ударить?
— Да.
— Но почему?
Казалось, Гарри пытался уменьшиться в размерах.
— Я не знаю!
Я вдруг понял, что он может врать, чтобы защитить своё альтер эго. Или себя самого.
— Куда вы побежали?
— В лес. Бежали изо всех сил. Я старался заставить Робина замедлить бег. Он бежал прямо на дерево. Я пытался остановить его, но было слишком поздно.
— Что случилось после?
Гарри немного успокоился и начал грызть ногти.
— Я не… Я не помню.
— Какое твоё следующее воспоминание?
— Мы лежали в кровати, а рядом с ней стояли люди.
— Кто эти люди?
— Не знаю. Я не встречал их раньше.
— Окей, Гарри. Ответь, пожалуйста: ты толкал отца Робина перед тем, как вы убежали? Или ударил его чем-то?
— Нет!
— Ну хорошо, Гарри, ещё пара вопросов. Ты видел Робина после случившегося?
— Да, видел, но недолго.
— Не знаешь, где он сейчас?
Он помотал головой.
— Окей, Гарри. Спасибо большое, ты очень помог. А теперь я хочу попросить тебя о большой услуге.
Он выглядел озадаченным.
— Мне нужно взять у тебя немного крови для анализа. Ты почти ничего не почувствуешь. Со мной работает доктор Чакраборти. Он сейчас войдет и возьмёт анализ, хорошо?
Гарри нервно заёрзал на стуле.
— Зачем?
— Мы должны убедиться, что всё в порядке. Это как небольшой осмотр. Ты уже был у доктора, верно?
— Нет.
— Это займёт всего минуту.
Я позвал Чака.
Гарри поджал губы.
— Я не хочу…
Дверь открылась.
— Привет, Гарри! Как себя чувствуешь? Я доктор Чакраборти. Можешь называть меня Кролик Джек[127], если хочешь. Я хочу взять чуточку крови из твоей руки, если позволишь.
Гарри завопил. Я подумал: вот он, ребёнок, который мог убить взрослого человека, но боится маленькой иголки. Что за странная штука человеческий разум!
Чак попытался успокоить Гарри рассказами о своём пятилетнем сыне, который тоже ненавидит сдавать кровь.
— Джаг хочет стать астронавтом, Гарри. А ты?
Гарри не был
