— Верно. Но только двоих из нас.

— Имеешь в виду персонал и пациентов госпиталя?

— Да.

— Но ты не знаешь, кто эти двое.

— Пока нет, — она вздохнула и посмотрела на небо.

— А когда сможешь узнать?

Но Кассандра уже была не со мной: её взгляд сосредоточенно блуждал среди звёзд.

Возвращаясь к центральному входу, я размышлял, как мало мы знаем о человеческом разуме. Как бы в подтверждение моих рассуждений я встретил Альберта и Алису, выходящих из холла в сопровождении кошек. Теперь они казались «неразлучниками».

— Как вы двое? — спросил я.

— Прекрасно! — воскликнул Альберт, доставая рулетку[119]. — Последняя «гигантская» фаза Алисы была на два сантиметра меньше предыдущей. А предыдущая была на два сантиметра меньше той, что шла перед ней.

Алиса, размахивая секундомером, добавила:

— А Альберт стал лучше чувствовать ход времени. Теперь он на две минуты точнее оценивает длительность часа, чем на прошлой неделе! Разве это не здорово?

— Превосходно! — сказал я, и действительно так думал. — Продолжайте в том же духе!

— Через месяц или два мы вылечимся!

Я не был так уверен в этом, но спросил себя, неужели эти двое счастливчиков выиграли бесплатный билет на Ка-Пэкс?

Густая толпа всё ещё находилась возле главных ворот. Некоторые высматривали во дворе прота, не питая ни малейшего интереса к остальным пациентам. Не удивительно, ведь многие стараются не замечать психически нездоровых людей и втайне желают, чтобы те исчезли. К сожалению, того же хочет и Организация Поддержания Здоровья[120].

Когда я покидал госпиталь, собираясь на лекцию «Принципы психиатрии», меня поймала Жизель и вручила конверт с пометкой «Доктору Джину Б., ЗЕМЛЯ». Конечно, он был от прота и содержал в себе список вещей, которых он не понимает в наших пациентах (да и вообще в людях). Список был аккуратно напечатан на учётной карточке размером три на пять сантиметров в ответ на просьбу моих студентов.

Что я знаю про homo sapiens:

— вам промывают мозги с рождения (родители, родственники, соседи, школы, религии, работодатели, правительства), поэтому неудивительно, что вы совсем запутались.

Чего я не понимаю в поведении homo sapiens:

— как можно взять и убить оленя.

Я засунул карточку обратно в конверт.

— Скажи проту, что я передам студентам. Кстати, ты ещё не раздобыла свидетельство о смерти Джеральда Портера?

— Нет. Его всё ещё ищут. Постараюсь принести завтра перед твоей очередной встречей с протом.

Я отправился читать лекцию, готовясь столкнуться с гневом и негодованием моих студентов, но они приняли короткое эссе прота на удивление спокойно. Я постарался уложить как можно больше информации по сегодняшней теме в узкие рамки академического часа, и никто ни разу не заикнулся о проте. В аудитории было тихо, как на кладбище, но о чём думали слушатели, можно было только догадываться.

Осталось всего три недели! В ожидании появления прота на нашу сорок вторую беседу я размышлял про свидетельство о смерти Джеральда, которое получил сегодня утром. Оказалось, что отец Роберта умер в результате «естественных причин». Вскрытия не производилось. Причина смерти могла показаться местному доктору довольно очевидной: сердечный приступ или обширный инсульт, вызванный стрессом от постоянных болей в искалеченном теле. Ничего необычного.

Прот молча вошёл в кабинет, взял парочку киви и принялся их шумно поглощать.

— Прот, пожалуйста, расслабься и устройся как тебе удобно…

— Ты бы уже определился, док. Одиндва…

— Спасибо.

— За что? — пробормотал прот.

— Неважно. Как себя чувствуешь?

— Как будто путешествую на луче света.

— Хорошо. А теперь просто расслабься.

Чтобы проверить, не симулирует ли прот пребывание в трансе, я пощупал его пульс: тридцать восемь — нормальный показатель для загипнотизированного Роба.

— Окей. Давай немного поговорим о Роберте.

Прот/Роберт привычно опустил голову и ссутулился.

— Роб, это я, доктор Брюэр. Джин. Как ты себя чувствуешь сегодня?

Нет ответа.

— Прот сказал, что ты хочешь кому-нибудь излить душу. Это правда?

Он не шевелился.

— Ну, я перед тобой. Что ты хотел мне рассказать?

Я подождал несколько минут на случай, если он был близок к тому, чтобы ответить, но ничего не произошло.

— Роб, пожалуйста, послушай меня. Тебе нечего сказать, но я хочу, чтобы ты меня выслушал. Если ты слышишь, кивни, пожалуйста.

Ни малейшего намёка на движение.

— Знаю, что ты меня слышишь. Просто послушай. Я думаю, что знаю, что с тобой произошло, когда ты был мальчиком, и хотел бы поговорить об этом. Если я буду прав, ничего не говори (подлый трюк, но выхода не было). Но если я в чём-то ошибаюсь, пожалуйста, дай мне знать. Иначе мы пойдём не с той ноги и не в том направлении. Понимаешь?

Нет ответа.

— Давай вернёмся в лето шестьдесят третьего, когда тебе было шесть, и отец начал разговаривать с тобой о звёздах. Подумай обо всех тех прекрасных ночах, которые вы провели вместе в созерцании звёзд на заднем дворе. Вспомни, как он рассказывал тебе о солнце и планетах, кометах и астероидах, метеорах и чёрных дырах, и как это было волнительно. А затем он рассказал тебе о миллиардах звёзд за пределами атмосферы Земли, и что многие из них имеют свои солнечные системы, подобные нашим, в которых тоже может существовать разумная жизнь. Он говорил, что существа на других планетах могут сильно отличаться от нас, но могут быть и похожими. Джеральд рассказывал, что однажды мы сможем вступить с ними в контакт, и что рано или поздно кто-то из далёких миров прилетит на землю. Вспомни, как хорошо было во дворе в летнюю тёплую ночь с его рукой на твоём плече. Как ты помогал ему вернуться в кровать, когда приходило время ложиться спать. Как твоя мама укрывала тебя одеялом, целовала на ночь и желала спокойной ночи. Разве не здорово было бы вернуться в то время и прожить всё заново? Даже ненадолго.

Роб сидел неподвижно, как камень.

— Но в одну из ночей твой отец испачкался, и ему нужно было помыться. Твоя мама плохо себя чувствовала или была занята и попросила тебя всего один раз помочь отцу искупаться. Ты согласился и помог ему преодолеть путь к ванной комнате. Ты помог ему раздеться и сесть в ванну — помнишь? Ты бросил его грязную одежду в корзину для белья и взял мочалку.

Но твоя одежда тоже испачкалась, поэтому ты снял штаны и майку. Затем, когда ты склонился над отцом, его руки начали ощупывать тебя. Тебе не нравилось происходящее. Ты вспомнил, как жил с дядей и тётей, и всё, что ты пытался забыть, нахлынуло