Шрифт:
Закладка:
– Да отстань ты! – Смеяна возмущенно оттолкнула его.
Эта игра ей надоела и стала раздражать. До чего же беспокойно быть красавицей! То и дело кто-то пристает! Ей жилось гораздо вольнее, пока на нее никто не смотрел.
– Вот пристал ровно банный лист. Не говорила я тебе ничего такого и замуж за тебя не собиралась. Ты ведь Верёны женихом был? Вот и ступай к Верёне, а то обидится!
– Да что ты мне про Верёну! – Заревник тоже возмутился, нахмурился. – Не надо мне никакой Верёны! Так не пойдет, девка, – заманила, а теперь «не хочу»! Ты дураков дразни, а со мной не выйдет! Я как сказал, так и сделаю!
Он вдруг схватил Смеяну за руки и сильно потянул к себе; она возмущенно взвизгнула, извернулась, но вырваться не могла. И вдруг словно какая-то дверь внутри нее треснула и покачнулась, вот-вот какая-то огромная тайная сила, какой она в себе не знала, вырвется наружу…
– Эй, а ну пусти! – вдруг раздался совсем рядом твердый, повелительный голос.
От неожиданности Заревник разжал руки, и Смеяна мигом отскочила прочь.
Заревник тоже обернулся. Этого голоса он не знал, но в нем звучала уверенность человека, привыкшего приказывать.
Под березой стоял черноволосый холоп Ольховиков, пленный дрёмический лиходей, которого они звали Грачом. Удивившись в первое мгновенье, Заревник раздраженно сплюнул. Надо же, холопа испугался!
– А твое какое дело! – с досадой крикнул он. – Знай свое корыто, а в чужое дело не лезь! А то я тебя так отделаю, что свои не узнают!
– Попробуй, – спокойно предложил Грач.
Стоя под березой, он скрестил руки на груди и поднял голову. Смеяна фыркнула и зажала рот кулаком, уже догадываясь, чем все кончится, если дело дойдет до драки. Но Заревник ни о чем таком не догадывался – перед ним был просто нахальный холоп, забывший свое место.
– А ну, проваливай! – грубо сказал Заревник и шагнул к Грачу. – А то я тебя, пса чернявого, живым в землю вобью, к навьям твоим родным!
– Попробуй. – Грач усмехнулся, не двигаясь.
В душе Смеяны вспыхнуло веселое ожидание чего-то необычайного. А Заревник решительно шагнул к холопу: он славился лучшим кулачным бойцом среди неженатых парней на пять дней пути вокруг, да и в плечах он был пошире Грача. На ходу Заревник занес кулак, как будто собирался одним ударом, как обещал, вогнать чужака в землю. Смеяна затаила дыхание – но драки не вышло. Грач каким-то неуловимо быстрым движением перехватил руку Заревника, завернул ее назад и толкнул противника в спину – и Заревник оказался на траве! Смеяна взвизгнула и захлопала в ладоши от радости. А Заревник сел, кривясь от боли, – видно, руки Грача оказались так же сильны, как и быстры.
– Ну я тебе сейчас… – неразборчиво бормотал он, поднимаясь на ноги.
Холоп оказался не так прост, как ему думалось, но и он еще не все показал. И Заревник снова бросился на Грача.
Восторженно повизгивая, Смеяна наблюдала за их дракой, зная, что ничего лучше в своей жизни не видела и едва ли увидит. Заревник против Грача казался быком против коня – могучий, но неповоротливый. Грач неизмеримо превосходил противника быстротой движений, ловкостью и выучкой. Даже Смеяна, как ни мало она разбиралась в искусстве рукопашного боя, заметила это. Сильные удары Заревника просто не заставали Грача на том месте, где он был, казалось, в это самое мгновение; он неуловимо быстро уходил от удара и бил сам с такой стороны, откуда Заревник его не ждал, попадая с неизменной точностью.
Казалось, прошло несколько мгновений, но как много они за это время успели! Заревник лежал на земле лицом вниз, а Грач, почти не запыхавшийся, сидел у него на спине, заведя ему руку назад.
– Все, он больше не будет! – спокойно объявил Грач, прислушавшись к тяжелому дыханию своего противника. – Ему хватит. Он теперь успокоится. И познает житейскую мудрость: опасно бранить людей, которые еще не показали, на что способны. А если кто-нибудь спросит, кто тебя этому научил, отвечай, что это был Байан-А-Тан из Прямичева. Запомнил?
Заревник не ответил. Но Грач не стал добиваться ответа. Мгновенно он вскочил на ноги и оказался рядом со Смеяной.
– Пойдем! – сказал он. – Ты не забыла, зачем звала меня?
– А он… ничего? – опасливо спросила Смеяна, глядя на Заревника.
Тот так и лежал на траве лицом вниз, не двигаясь.
– Ничего! – Грач усмехнулся, и его белые зубы блеснули даже в сумерках. – Отдышится и пойдет снова хватать чужих девушек. Но уже не тебя.
А Заревник сел, с ненавистью глядя на них, и Смеяне стало не по себе. Она вцепилась в локоть Грача, и он обнял ее за плечи.
– Так вот отчего… – неразборчиво пробормотал Заревник, тяжело дыша и сглатывая. – Вот кто тебе люб… А не из тех ли он…
– Пойдем! – Грач повернул Смеяну к лесу и слегка подтолкнул в спину.
Они пошли прочь от поляны через березняк, но Смеяну так и тянуло оглянуться.
– Послушай! – с беспокойством приговаривала она на ходу. – Ах, что за леший дурной его сюда притащил! Ну пусть он думает, что я тебя люблю, молчал бы только!
– А ты меня любишь? – с надеждой спросил Грач.
– Как брата родного! Я не про то. Пусть бы он молча обижался – а ну как он княжьим людям про тебя расскажет? Ты, милый, на всем Истире один такой черный, тебя спутать не с кем. И ходить далеко не надо – до нашего огнища только, до городника с отроками. Ах, Брегана Заступница!
– И он пойдет жаловаться, что его побил холоп? – Грач удивленно приподнял черную бровь. – Да я бы скорее себе язык откусил!
– Чего со зла не сделаешь! Ах, Матушка Макошь…
– Ты не причитай, ты по сторонам гляди! Забыла, зачем пришла?
Вспомнив о разрыв-траве, Смеяна остановилась. Они зашли уже глубоко в лес, вокруг было почти темно. Ее кошачьи глаза хорошо видели в темноте, и она даже не спотыкалась, ясно различая вокруг стволы деревьев, ветви кустов, моховые кочки, пни, коряги. Но маленьких красноватых огоньков разрыв-травы в синеватом венчике
