– И как прошла битва боевиков Чингисхана с септеками? – спросил парень-ирокез, представляя, как бы это смотрелось в компьютерной игре-стратегии.

– Никак, – коротко ответил Баев.

– То есть?

– Чингисхан передумал карать Джучи.

Неформал разочарованно щелкнул пальцами.

– До Джучи дошла весть о том, что отец им недоволен. Но это мало беспокоило его. Его волновало другое. Верный слуга Саяр начал нашептывать ему, что сокровища надо увезти и спрятать. Саяр днем и ночью бродил вокруг кургана, поглядывая в сторону стражников в шкурах. Он донимал Джучи разнообразными планами похищения богатств, уверяя, что знает, как приготовить усыпляющее зелье для охраны.

«Или просто прикажи стражникам уйти, ты же теперь их вождь!» – наседал на вождя неугомонный Саяр.

Джучи был непреклонен: «Я дал клятву и не могу ее нарушить. Мы должны охранять этот курган, как собственную жизнь».

«Зачем? Кому польза от этого?» – злился Саяр.

– Позвольте, эт-то тот сам-мый Саяр? – перебил Баева симпатичный блондин с акцентом прибалта.

– Тот самый, – кивнул Баев. – Саяр-основатель.

– И ему уд-далось стащить сокровища?

– Удалось. Но не сразу. Как человек неглупый и умевший терпеть, Саяр решил не конфликтовать с Джучи и затаился. Он тоже женился на местной девушке. Да и не только он. За несколько лет почти все воины Джучи породнились с местными, благо многоженство у монголов было в порядке вещей. Многие успели обзавестись потомством. У самого Джучи родился сын.

Прошло четыре года с тех пор, как Джучи начал править септеками. Все шло хорошо, пока не случилась беда. На племя обрушилось нашествие степных мух. Тучи насекомых, которые взялись неизвестно откуда в невообразимом количестве, сделали жизнь племени невыносимой. Они буквально ели все живое. И еще степные мухи жрали их шкуры. Бороться с этими насекомыми было невозможно.

– Фильм ужасов, – пошевелила губами актриса.

– Племя Джучи было вынуждено уйти на запад, оставив за собой разожженные костры. Огонь, по мнению жрецов, должен был отпугнуть мух.

– А курган с драгоценностями?

– На совете племени, который отчасти напоминал татаро-монгольский курултай, было решено сделать так: через одну луну – то есть примерно через месяц – вернуться к кургану. Если бы мухи исчезли, септеки планировали вернуться. Если же нет, они условились раскопать курган, перевезти сокровища и осесть в другом месте.

– И что было дальше?

– Когда племя Джучи тронулось в путь, Саяр под каким-то предлогом задержался. Вместе с ним осталось несколько десятков близких ему нукеров с женами и детьми. Он сказал, что догонит Джучи через три перехода.

Больше они не виделись. Пройдя половину пути и не дождавшись Саяра, Джучи заподозрил неладное. Он приказал всему племени двигаться дальше, а сам с сотней воинов поскакал назад. Вернувшись, он обнаружил, что мухи пропали. Но и курган оказался пуст. Несколько септеков, охранявших курган, были убиты и наполовину обглоданы зверьем. Вся земля была усеяна пеплом. Стало понятно, что Саяр вывез сокровища, после чего дотла сжег все мешки и сундуки, в которых они хранились.

– Зачем б-было сжигать-то? – удивился блондин.

– Возможно, Саяр хотел истребить все, что связано с его вероломством. Такая своеобразная индульгенция для собственной совести, если угодно.

– Но как он умудрился так быстро вывезти несметные богатства?

– Очевидно, он давно готовился к этому и втайне переправлял из Орды возы, которые припрятывал неподалеку. Об этом свидетельствовали многочисленные следы колес, обнаруженные септеками. Впоследствии даже возникла версия, будто это Саяр подстроил нашествие мух, которое заставило племя уйти. Но я думаю, он просто воспользовался удобным моментом.

– Джучи не пыт-тался их преследовать?

– Он не смог. Прискакал гонец из походного лагеря и сообщил, что у его беременной Аги случились преждевременные роды. Весь отряд помчался назад. Но Джучи уже не застал свою любимую Агу. Она умерла, родив ему дочь.

– А Саяр?

– Вот здесь начинается самое интересное.

1209 год. Домой

Ветер гнал по степи клочки травы и комья земли, вздымал пыль, которая порошила бороду и щипала глаза. На душе у вождя племени было пусто и страшно.

Рядом с ним сидел старик жрец. Опустив голову, он чертил что-то на земле палкой, какие-то странные угловатые символы.

– Значит, ты принял решение? – в очередной раз спросил старик.

– Да, мне пора вернуться к своему народу, – кивнул Джучи. – Знаю, что отец зол на меня. Что ж, я готов сбросить шапку наследника и стать обычным воином, если уж не получилось стать вождем.

Старик положил руку ему на плечо.

– Ты хороший вождь. Просто в тебе есть что-то…

– Договаривай.

– Ты другой, – вымолвил старик.

– Я знаю.

Джучи начал рассказывать старику историю своего рождения. Как его мать похитило племя меркитов, как его отец Темучин (тогда еще он не был Чингисханом) с трудом вернул свою жену. Джучи появился на свет в степи на пути из плена. Чтобы младенец не замерз, слуга слепил из муки тесто и обернул им ребенка. Это спасло маленького Джучи.

– Так что я стал для отца не просто первенцем, но тайной, принесенной из степи, новым гостем. На нашем языке «джучи» – «новый гость».

– Это имя тебе подходит.

– Много лет спустя, когда отец выбирал наследника и созвал на совет четверых сыновей, братец Чагатай припомнил мне эту историю. Отец уже склонялся к тому, чтобы назначить меня своим наследником, как вдруг из уст брата полились мерзкие речи, что-то насчет меркитов. Кажется, Чагатай назвал меня «меркитским ублюдком». Я был настолько ошеломлен, что не сразу понял его. Он намекал на то, что я не родной отцу. Как мне стыдно, что я тогда не наказал его по-мужски. А ведь Чагатай посягнул на честь отца и матери.

Старик молчал. Его палка продолжала чертить на земле непонятные знаки.

– Уж не тогда ли Чагатай возомнил, что он может оскорблять меня? – продолжал Джучи. – Сначала он назвал меня «меркитским ублюдком», затем отобрал жену.

– Успокойся, ты не должен считать себя трусом. Я много раз видел тебя в бою.

– Вовсе не страх сдерживал меня от мести Чагатаю. Как бы он ни оскорблял меня, я все равно люблю его. Помню его совсем маленьким, хнычущим. С самодельным луком, посреди поля, капризно топающим ножкой. Ведь это я учил его всему – держаться в седле, стрелять из лука, делать кумыс. Учил, какие приемы борьбы использовать, как точить саблю, как подковать лошадь, как подражать голосом птицам и зверью. А он отплатил мне злом.

– В тебе говорит обида, – засмеялся старик. – Отбрось ее, будь достоин своей судьбы и предназначения.

– Но в чем это предназначение? Для чего я страдаю? Почему не могу понять самого себя и терзаю свой дух, словно ворон павшее тело?..