Шрифт:
Закладка:
Глава 15
Яростно жуя незажженную сигару, Ник вел свой «Кадиллак» по отвратительному новому району, где проживала Нола Бриггс. Впереди маячил седан лейтенанта Лонго — на нем не было ни мигалок, ни иного признака принадлежности к полицейскому департаменту. Машина Лонго завернула в тупиковую улочку, и Ник последовал за ним. Они ехали уже минут двадцать, а кондиционер все не мог разогнать накопившийся в автомобиле жар.
На переднем сиденье, рядом с Ником, расположился Валентайн, на задних сиденьях — Уайли и Сэмми Манн. За все время никто не произнес ни слова, и от этого путь казался еще длиннее. Наконец Уайли нарушил молчание. Он промокнул лицо платком и спросил:
— Где это мы, черт побери?
Никто не знал. Хоть Сэмми уже бывал здесь с полицейскими, самостоятельно найти дорогу он бы не смог: квартал вырастал из пустыни словно сорняк — без всякой логики и намека на архитектурный замысел. Заметив группу мальчишек на роликовых коньках, Ник притормозил.
— Вы по-прежнему считаете, что Нола виновна? — спросил Уайли у Валентайна.
Валентайн обмахивался журналом словно веером.
— Считаю, — ответил он.
— Ну, не знаю… — протянул Уайли, и все удивленно уставились на него. Он быстро добавил: — Ей же светит от пяти до десяти лет. Так почему она не объявила себя главной свидетельницей против Фонтэйна? Полицейские тогда бы ее точно отпустили.
Это было идиотское соображение, и Валентайн попытался объяснить:
— Потому что она уже слишком глубоко во всем увязла. И сейчас просто прикрывает задницу.
— С чего это вы так уверенно об этом говорите?
— Просто я уже наблюдал такие сцены сотни раз.
— То есть?
Валентайн повернулся к Уайли:
— Когда обстоятельства позволяют, большинство людей непременно жульничают. Такова человеческая натура.
— Что значит «большинство»? — спросил Уайли.
— Я имею в виду большинство игроков, — ответил Валентайн. — Возьмем, к примеру, мою бабушку. Даже она жульничала, когда играла в карты с родными. Она держала в одной руке карты, а другой перебирала четки. Я-то думал, она молится, раз шевелит губами, но как-то раз я вышел из комнаты, а потом тихонечко вернулся и стал позади нее. Так вот бабуля моя считала карты, а четки служили ей чем-то вроде счетов.
— Ваша родная бабушка! — воскликнул Уайли, совершенно потрясенный этим рассказом.
— Да, эта история и открыла мне глаза на человеческую натуру, — заявил Валентайн.
Машина Лонго притормозила у дорожки к дому Нолы, точно такому же, как все дома на ее улице. Господи, подумал Валентайн, как можно прожить среди этих одинаковых коробок десять лет и не сойти с ума?
Ник припарковался на другой стороне улицы. Они выбрались из машины и подошли к стоявшим на лужайке перед домом Хиггинсу, Лонго, закованной в наручники Ноле и ее адвокату.
— Давайте постараемся проделать все это быстро, — сказал Лонго, нацепив полицейскую бляху: давал окружающим понять, что он при исполнении.
— Я тоже хочу взглянуть на письма, — сказал Ник.
— Они настоящие, — ответила Нола. — Сами убедитесь.
На тротуаре собралась группа мальчишек. Нола подняла скованные руки и крикнула:
— Привет, Джонни, Тейлор и Джош! Все у вас в порядке?
— Да, мадам, — ответили мальчишки хором.
— Я меняла пеленки, кажется, всем мальчикам в этом квартале, — пояснила Нола своему адвокату.
— Им, наверное, очень неприятно видеть вас в таком вот положении, — заметил адвокат.
— Еще бы! — Нола подсунула скованные руки под стоявший у входной двери горшок с кактусом и сказала: — Ключ здесь, лейтенант.
Лонго приподнял горшок и вытащил ключ.
— У вас установлена охранная система? — спросил он, вставляя ключ в замок.
— Нет, — ответила она. — И собаки тоже не имеется.
— Вот и хорошо.
Лонго открыл дверь, и их окатила волна ледяного воздуха. Валентайн стоял первым, поэтому основной удар пришелся на него. Уайли отошел назад к тротуару, достал бумажник и раздал мальчишкам по доллару:
— Вот, ребята. Сделайте одолжение, исчезните.
Ребята исчезли, но недалеко — отошли к углу и снова уставились в их сторону.
На пороге возник Лонго:
— Все чисто.
Первыми в дом вошли Нола и адвокат, следом за ними Хиггинс, потом Ник и Валентайн. Но когда на пороге возникли Сэмми Манн и Уайли, Лонго сказал:
— Шестеро — это уже толпа. Вы останетесь здесь.
— Но почему? — обиделся Уайли. — Мы же тоже в этом участвуем.
— Знаю, — ответил Лонго. — Вы на нее указали. Именно поэтому вы и остаетесь.
И лейтенант захлопнул дверь.
Вернувшись в машину Ника, Уайли спросил:
— Ну и что нам теперь остается делать?
Сэмми включил двигатель и принялся вертеть ручки настройки кондиционера. Но вентилятор гнал раскаленный воздух: Никовы машины вечно барахлили, хотя он был верен им куда больше, чем своим женщинам.
— Хут эдук бе тесук у шуфут, — ответил Сэмми.
— Что это ты такое сказал?
— Это по-арабски, — пояснил Сэмми. — Любимое выражение моего папаши.
— Вот уж не знал, что ты араб.
— Что ж, теперь вот знаешь.
— Ну и что это означает?
— Засунь палец в задницу и свистни.
— Тогда и ты засунь, — сказал Уайли.
Валентайну показалось, что Ника вот-вот хватит удар.
Ступив в убогий Нолин домишко, Ник принялся топтаться и озираться с таким видом, будто на него обрушились давно забытые воспоминания. Он схватил Валентайна за руку и воскликнул:
— Господи Боже, да я помню это место!
— Неужели?
Ник кивнул и показал вниз:
— Тот же дешевый оранжевый ковер! Уродливее него только покрытие в моем собственном казино! — Он тихо засмеялся, продолжая оглядывать гостиную.
— Может, она не могла позволить себе купить другой, — предположил Валентайн.
— И в доме все по-прежнему, Тони. Ничего с той самой ночи за эти десять лет не изменилось.
Валентайн сходил в кухню и принес Нику стакан воды.
— О какой ночи вы говорите?
— Мы ссорились, — ответил Ник. Он подошел к раздвижной стеклянной двери и уставился на «сад камней» в заднем дворике. — Господи, я вспомнил все, словно это было вчера. Я стоял вот здесь, а Нола — там, где вы сейчас, и она орала на меня что было сил.
— А из-за чего?
Ник потер лоб:
— Не знаю. Наверное, я что-то такое сказал. Ну, знаете, как с женщинами бывает: скажешь что-нибудь и — бах! — они взрываются, как двести тонн тротила.
Он уставился в пространство, силясь вспомнить:
— Она швырнула в меня горшок с цветами, чуть в голову не
