Шрифт:
Закладка:
— Юпанки! — второй охранник пихнул первого в бронированный бок. — Ослиная башка!
Человек ничего не ответил. Гедимина молча довели до закрытой камеры, втолкнули внутрь и захлопнули дверь — точно такую же, бронированную, с окошком, какая была в электрической комнате. Но в этот раз сармат упал не на гладкий наэлектризованный пол, а на мягкое зелёное покрытие.
Поднявшись на ноги, он осмотрелся. Торрегроса не соврал — помещение действительно было удобным, даже по лунным меркам. В этот раз Гедимину выделили целых двадцать пять квадратных метров, два уложенных друг на друга матраса в качестве кровати и ещё два — на замену столу. На них лежали контейнеры с водой и пищей — сегодня пленника решили покормить дважды. Он, не дожидаясь, пока Торрегроса передумает, опустошил обе ёмкости и растянулся на непривычно мягкой кровати. «Я в неё проваливаюсь,» — думал он с усмешкой, переворачиваясь на спину и пристраивая руки под голову. «Мартышки расщедрились. Есть время на отдых. Интересно, быстро они проверят чертежи?»
Со стороны двери донёсся звук приоткрывающегося окошка.
— Спит, — удивлённо сказал охранник. — Ну а что? Тески — не идиоты. Чего ему было отнекиваться? Дурак твой Юпанки.
— А вот те двое так и не заговорили, — напомнил ему напарник. — Я думал, и этот… Ну, нам же проще. А индейцы все дурные. Ты слышал…
Окошко снова закрылось. Гедимин перевернулся набок и лёг спиной к двери. «Те двое,» — повторял он про себя, недобро щурясь в ближайшую стену. «Ждал от Хольгера. А вот Константин…»
03 января 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро
Дверь открылась. В камеру Гедимина строевым шагом попарно вошли шестеро в лёгких экзоскелетах, обвешанных разнообразным оружием. В проёме, не заходя внутрь, остановился тёмно-синий «Рузвельт» с едва заметным орлом на груди.
— Гедимин Кет, — капитан Торрегроса старался говорить бесстрастно, но в его голосе так и клокотала досада, и сармат, присевший было на матрас, медленно выпрямился. — Я считал, что вы умнее. Вы правда думали, что некому проверить ваши чертежи?
Краем глаза сармат заметил, что охранники медленно сжимают вокруг него кольцо, и, подхватив два матраса, швырнул их в противостоящих экзоскелетчиков, а сам метнулся к третьему.
Допрыгнуть он успел. Разряды станнеров с четырёх сторон скосили его на секунду позже — о чём он и думал, чувствуя, как ноют ушибленные костяшки, и слушая отчаянную ругань солдата с покорёженным пневмоприводом правой «руки». «Удачно,» — отметил он про себя. «Но четыре… всё равно… больше… чем нужно!»
Тело тряслось, и сармат практически чувствовал, как трепыхается на костяном каркасе Би-плазма, в которую временно превратились его мышцы. Охранники наконец настроили станнеры на нужную мощность, и не стоило надеяться через пять минут встать на ноги.
— Как хотите, — сказал Торрегроса; Гедимин не видел его — он исчез в тумане, как и остальные охранники. — Жаль, что вы отказались от сотрудничества. У вас будет время подумать над моим предложением снова. После небольшого… внушения. Приступайте.
Стальное «копыто» врезалось сармату в живот, перевернув его на спину, и удары посыпались со всех сторон. Его били медленно, вдумчиво выбирая уязвимые места; он ждал, что ему раздробят череп или сломают шею, но охранники не притронулись даже к его рукам — наоборот, аккуратно завели их за голову и били в живот, в грудь, по суставам ног. Первые минуты Гедимин молчал, потом, плюнув на всё, выл на одной ноте, не открывая рта. Глумливые смешки быстро сменились руганью и хлопаньем по наушникам, потом окрик Торрегросы разогнал охранников по углам. Сармата подняли за руки, откинули ему голову так, чтобы капитан видел его лицо.
— Надеюсь, теперь вы по-другому посмотрите на моё предложение, — сказал капитан. — Вудс, проводи его в камеру.
Через несколько минут Гедимин уже лежал на металлическом полу старой камеры, прижавшись к нему всем телом. Холод металла приглушал боль; ток пока не дали — можно было немного отдохнуть. Гедимин не был уверен, что сможет встать, — по ощущениям, ему раздробили обе голени, от пяток до колен.
Первый час окошко в двери не закрывалось; потом охранник прикрыл его, и сармат зашевелился. Он, морщась, ощупал рёбра, потом подтянул под себя ноги и сел, проверяя подвижность суставов. К его удивлению, кости были целы; привкуса крови во рту не было — видимо, лёгкие тоже не повредили.
«Осторожные мартышки,» — сармат сердито сощурился на дверь. «Даже руки не тронули. Приказ… Ну, тем лучше. Может, Хольгера и Константина тоже не покалечат. Надо что-то придумать, атомщик. Что-то дельное…»
10 января 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро
Ток в электрической комнате включили только три дня назад; к этому времени большинство ушибов и ссадин зажило, и Гедимин уже мог подолгу стоять на ногах. Первый день он лежал на полу, пользуясь отсутствием тока, потом — расхаживался, сильно хромая. Ему снова не давали ни воды, ни пищи, но двойной порции, съеденной неделю назад, хватило надолго — даже на регенерацию. Сейчас, когда сармат смотрел на свои бока или щиколотки, он уже не видел ни рубцов, ни кровоподтёков, хотя семь дней назад он был весь покрыт чёрными пятнами.
Мозг — пока его снова не начали выжигать слабыми электрическими разрядами — тоже работал на полную мощность, но без толку. Пальцами расшатать сварные швы и отковырять со стены стальной лист так и не удалось, хотя сармат изучил обшивку до последнего миллиметра, — слабые места в ней были, но у Гедимина не было под рукой даже щепки, чтобы использовать её как клин или рычаг. Попытки выломать дверь заканчивались появлением охранников и парой выстрелов из станнера. Сами экзоскелетчики держались поодаль — им хорошо объяснили, на что способен сармат. Гедимину оставалось только досадливо щуриться, в очередной раз приходить в себя и бесцельно мерить шагами комнату — а когда включили ток, пришлось отказаться и от этого развлечения.
