Вокруг этого «новенького» крутилось с десяток техников и инженеров уж точно не с нашего полка. Парочка людей, к которым подошёл Пупов, одеты и вовсе в гражданскую одежду. По их указательным жестам и громким замечаниям можно сделать вывод, что они руководители всей этой бригады.

На первый взгляд этот МиГ-21 особо ничем не отличался от наших обычных УМов. На борту номер только подписан 17–81.

Разве, что ракеты С-25ЛД, которые я ещё ни разу не видел в этом времени. Не рано ли они появились?

И это ещё не всё. Откуда у спарки четыре точки подвески, когда всю жизнь было две?

Ну и на десерт. В конусе воздухозаборника инженера настраивали и проверяли работу бортовой радиолокационной станции с характерной щелевой антенной решёткой. Выделялась она также своим оранжевым цветом.

— Справишься? — подошёл ко мне сзади Виталик, пока мои коллеги осматривали новую машину.

— Виталь, ты же понимаешь, что строевые лётчики не должны летать на таком перспективном аппарате. Зачем это всё? — спросил я, не поворачиваясь к нему, чтобы не показывать своё знакомство.

— Это уже облётанный и готовый в серию образец МиГ-21–81. Испытатели его уже опробовали. Им нужно подтверждение его готовности из войск. Так ты мне не ответил — справишься? — повторил свой вопрос Казанов, но мне ещё хотелось узнать деталей этой «странной» операции.

— А почему мне и Гаврюку доверяют на нём лететь, а не более опытным лётчикам?

— Потому что никто другой желания не изъявил. Так ты справишься или нет? — в третий раз спросил Виталик и, одобрительно хлопнув меня по плечу, ушёл обратно на «высотку» не дожидаясь ответа.

Похоже, Серый, сегодня у тебя вылет не просто боевой, а испытательно-боевой. Надо не посрамить честь своего полка! Хотя бы, ничего не сломать из всего того опытного, что на этом МиГе стоит.

В самой кабине оказалось всё более чем знакомо, за исключением того самого локатора или бортовой РЛС. Инженера подсказали, что название ему, то ли «Пика», то ли «Стилет». Похоже, они и сами не знают, какой ему придумать.

— Серёга, тебе тоже кажется, что мы будто в «Чайку» сели? — спросил меня Валера, когда я надел на себя шлем.

— Будущее. Не всё же время нам в шлемофоне летать.

— Кстати, да. Эти шлемы удобные. И светофильтр встроенный, а не как у нас. Царапается постоянно, а тут всегда чистый, — заметил особенность новых шлемов Валера.

Инженера вкратце рассказали мне куда, и как нажимать, чтобы включить аппаратуру разведки, а также предложили попробовать в работе бортовую РЛС. Ну вот и начинаю чувствовать себя испытателем! Не хотелось бы думать, что всё это с подачи Виталика, как от старого друга.

— 208й, Окабу, — запросили нас на стартовом канале, когда мы начали руление по магистральной.

— Ответил, Окаб.

— После взлёта нужно дать время на включение и сопряжение с наземным пунктом приёма информации. Рассчитывайте левым кругом с набором 5000.

— Окаб, 208й понял. Группа, информацию приняли? — подсказал рулящим за нами Валера.

Все по очереди отозвались. Первый раз, кстати, буду наблюдать использование такого прикрытия не парой истребителей, а тройкой. У каждого из наших напарников подвешены С-24е, чтобы сразу поразить цели на земле.

Взлетаем и сразу уходим влево по кругу, набирая нужную нам высоту. Через минуту к нам начинают пристраиваться остальные. А у меня в кабине началась интенсивная работа с аппаратурой.

На электронно-лучевом индикаторе вывелась воздушная обстановка. С помощью кнопок, которые были расположены на обрамлении экрана, я задал необходимый масштаб и параметры полёта. И как же всё классно видно!

Попробовал перейти с режима «Воздух-воздух» на «воздух-поверхность», но не так быстро система отработала подобный переход. Сыроватое оборудование.

— Валер, в низком разрешении на 80 километров не работает. Только могу включить обзор на 40 и 20, — сказал я по внутренней связи.

— Ты там сам давай с этим новыми штуками. Я лучше пилотировать буду.

— Понятно. Контейнер, кстати, готов к работе. Можешь запросить дальнейший отход по заданию.

Прошло немного времени, прежде чем мы подошли к входу в намеченное нам ущелье.

— Подверни влево, чтобы мы зашли от солнца, — сказал я Гаврюку и начал включать тумблеры на пульте управления разведывательной аппаратурой.

— Не поможет. Ущелье извилистое. Надо просто поторопиться, пока не взошло, — поправил меня Валера. — Окаб, 208й, перед районом работы. Готов к снижению.

Высота 4000, скоро начало снижения для прохода над ущельем. Наше прикрытие уходит выше и встаёт в вираж, в ожидании окончания нашей работы.

— 208й, я Окаб, «земля» готова к работе, — подсказал нам руководитель полётами.

Начинается восход солнца, но в ущелье ещё совсем темно. Сейчас мы начнём разворот и пикирование в ущелье. Связи с нами наземный пункт управления уже не будет иметь. Только через наше прикрытие на большой высоте.

— Паашли! — сказал по внутренней связи Валера, и отклонил ручку управления от себя и вправо.

Разворачиваемся со снижением. Глаза начинает слепить от бликов солнца. Я машинально стал искать светофильтр сверху, но потом вспомнил, что он теперь встроен в шлем. Сейчас мы уйдём в тень, прикрывшись склонами гор и только тогда можно будет что-то увидеть визуально. Немного прижимает перегрузка к креслу, не позволяя комфортно следить за изменением информации на локаторе.

— Валер, там ограничения по перегрузке у контейнера 6 единиц, — сказал я, заметив на указателе стрелку в районе цифры 5.

— Понял. Вот и солнышко пропало, — сказал Валера, когда начало проявляться дно ущелья.

Наконец, входим в тень. Под нами проявляется ущелье, в которое мы снижаемся прям-таки до самого «дна».

— Смотри… по… сторонам, — сказал Гаврюк, которому было непросто на такой скорости нестись на предельно-малой высоте.

Всё это напоминает какой-то слалом, словно мы на соревнованиях по бобслею или скелетон. Только вот касаться нельзя бортиков.

Высота начинает повышаться, но скорость продолжаем держать 1000 км/ч.

— 20 секунд до места боёв, — сказал я, отслеживая наш маршрут по карте.

Показалось, что справа сработал ПЗРК, но оказалось, что это мы так быстро пронеслись мимо кишлака, в котором вьются дымы из печей.

— 10 секунд, аппаратура в работе. Приготовиться к включению форсажа, — снова проинформировал я Валеру.

— Готов.

Уже видно впереди пересечение рек, а за ним дымовая завеса в месте вчерашних боёв. Утренний туман очень не вовремя нарисовался на нашем пути. Входить туда нельзя.

— Серёга, надо уходить. Дальше не видно ни черта, — сказал Валера.

Я краем глаза усмотрел, что рычаг управления двигателем начал перемещаться. Пошли вверх обороты двигателей.

— Мы так задачу не выполним! Займи высоту 50. Пройдём под нижним краем облачности.

— Мало! Расшибёмся! Форсаж! — раздался у меня Валерин крик в наушниках.

— Нет! Отставить! Займи 50, я сказал! Сведения важные, Валер.

В последний момент я увидел, что ручка управления дёрнулась на меня. Если сейчас не остановлю Гаврюка, потом мы уже не войдём в ущелье. А ведь именно на нём делал акцент Виталик при разведке. Значит, там что-то важное должно находиться.

— Уходим Сергей. Ты… ручку отпусти, идиот! — снова прокричал Валера, но я пересилил его, не давая ему перевести самолёт в набор.

— Валера, держи направление! Два, один…

И мы вошли в плотный туман.

Глава 23

Со свистом влетаем в облако утреннего тумана, держа минимальную безопасную высоту для пролёта этого участка. Высотомер показывает 230 метров, что само по себе на такой скорости непросто.

— Наблюдаю слева и справа. Никуда духи не ушли. Окопались по кишлакам, — сказал я, заметив дым и бегающих под нами в афганских одеяниях людей. — Влево и вверх!

Как раз сейчас мы должны были пролететь тот самый выступ, под которым и был опорный пункт моджахедов вчера.

— Форсаж, — произнёс Валера, вводя наш МиГ в левый разворот на «горке».

Перегрузка поползла вверх, превысив 6 единиц. По-другому из этого ущелья не выскочить. Тем более что отработать по нам сейчас можно хоть с рогатки. Видимость-то плохая.

— Перекладываю вправо. Пойдём теперь с востока, — сказал Валера. — Посмотрим другое ущелье.

— Курс 80. По прямой минуту и увидишь два скрещённых ущелья, — сказал я, просматривая фотоснимки.

— Наблюдаю. Здесь тумана нет. Никто ручку не вырвет, — с обидой в голосе произнёс Валера.

— Ты сам понимаешь, что нам нужно было…

— После посадки поговорим, Серёжа, — сказал Валера и стал снижаться. — Сейчас будем пикировать.

Самолёт снижался до тех пор, пока впереди не показался тот самый перекрёсток двух ущелий,