День десятый

Первые лучи солнца подползли к носкам моих ботинок. Тьма неохотно пряталась под камнями, малейшими неровностями земли. В пяти метрах от меня стоял Боумиель. Закрыв глаза, внутренне соединяясь с Тьмой, он тоже провожал ночь.

Храм Темного Флиутстина восставал над тьмой и туманом серой глыбой. И где-то там, за его стенами находилась дочь Апполиона. Маго-фон вибрировал с прежней частотой. Да, он был высок, но не критичен для людей и для нас. Охрана, даже часовой спали. Рассвет может сморить кого угодно.

— Профессор, отвара? — раздался ломкий со сна голос ученика.

Я кивнула. Разговаривать не хотелось.

Мы выпили уже по целой кружке, когда зашевелились, просыпаясь, солдаты. Мой подручный сделал приглашающий жест рукой, указывая на горячий котелок. Даниэль выполз из палатки, когда все уже умылись и привели себя в порядок.

— О. Темных ночей, господа некроманты. Доброго утра, доблестные воины государя.

Мужчины ответили вразнобой, не прерывая приготовление завтрака для всех.

— А чего ты не здороваешься? — демон плюхнулся рядом со мной на бревно.

— Тихо завидую твоему оптимизму.

— Ааа, это правильно, — он отнял у меня кружку и отхлебнул хороший глоток отвара. — Фу, как вы это пьете! Некроманты — ужасные люди, скажи, капитан?

Охранник только тактично улыбнулся. А Даниэль налил себе обычного чайного напитка в кружку и снова сел рядом со мной, щурясь от ярких утренних лучей.

— Чудесное утро! Рядом любимая женщина, энергии море. Что еще нужно демону?

— Как себя ведет источник? — покосилась я на него.

— Стабильно, — демон принял из рук солдата миску с кашей и мясом и зашипел, обжигаясь. Каша была горячей и ароматной. Я поблагодарила воина и тоже взялась за ложку.

— Свияга, я тебя прошу, кольцо мое не снимай, хорошо? Даже когда вы уедете отсюда. Где бы я ни был, позови — я приду, — взгляд черных, чуть раскосых глаз был тверд.

— Я поняла.

Мы продолжили есть молча, как и все остальные.

А дальше время потянулось как паутинка. Тонко, медленно и конца ему не было. Солдаты занимались проверкой инвентаря и оружия, обихаживали лошадей. Боумиель то рылся в своей укладке, то что-то писал в блокноте, создавая перед собой плетения заклинаний. Даниэль лежал, спал, сидел, прогуливался кругами. Со стороны казалось, что он абсолютно беззаботен, но я замечала периодически напрягавшиеся плечи и затуманенные глаза. Демон постоянно сканировал уровень энергии источника. Порой я ловила на себе его взгляды. Внимательные, задумчивые, иногда чуть тоскливые, но всегда заботливые. Они сбивали с мыслей, сворачивали размышления совсем не на рабочие темы. Но злиться совершенно не хотелось. В груди было тепло от его участия и помощи. Кое-какой опыт в общении с мужчинами у меня имелся все же, поэтому я знала, что ценить нужно не слова и ласковые песни, а поступки, действия, решения.

После обеда, когда уже было разогрето и съедено жаркое, выпит отвар, снова приготовленный моим подручным, мы услышали скрип храмового моста. Встрепенулись и подскочили все. Служителей было трое. Полузакрытые капюшонами лица, длинные рясы. Двое несли грубо сколоченные носилки. А на них лежало тело, прикрытое серым покрывалом. Безжизненное обмякшее тело.

Уже очень давно у меня так не обмирало сердце. Это длилось миг… два… А потом пришло осознание — я-то жива! Если бы умерла Эмма, от метки Красного Договора погибла бы и я.

Мы обступили храмовников полукругом.

— Мира вам, — склонила я голову первой.

— Мира и вам, — поздоровался шедший первым. — Старейшина приказал вернуть вам вашу спутницу. Лечение окончено.

— Она…?

— Она спит. И пробудет во сне еще какое-то время. Ее нельзя беспокоить, она чрезвычайно слаба. Дальнейшая ее судьба в ваших и ее руках.

— А сам Старейшина не выйдет к нам?

— Он отдыхает. Лечение человека отнимает много сил, а пробуждение мага способно убить пробуждающего. Теперь он должен восстановиться.

— Понятно. Передайте ему нашу благодарность. Как можно вам отплатить?

— Оплата за эту услугу будет взята с Ее Высочества когда придет время. Она поставлена в известность и дала свое согласие, — монах замолк и задумчиво посмотрел на небо. — Вам лучше уезжать отсюда. Как только она проснется — уезжайте.

— Спасибо, — я опять склонила голову.

— Живите в мире, — сделал он традиционный жест служителей Богов и, повернувшись, пошел обратно. Молчаливые братья отправились за ним.

А мы уставились на по-прежнему безжизненно лежащую Эмму.

10.1.

Лицо принцессы было спокойным и по-детски наивным. Грудь равномерно вздымалась и опускалась. Уложив ее в палатке на одеяло, мы ждали пробуждения.

— Я не чувствую в ней магии, — растерянно пробормотал Дан. — Вообще никакой.

— Я тоже. И магические артерии не изменились.

Мы оба ничего не понимали. Станет Эмма магом или нет, было решительно неясно. Ясно было только одно: ей нужно поскорее проснуться и нам всем выдвигаться поскорее в обратный путь. Ожидая этого, я весь вечер просидела рядом с ней.

Уже практически стемнело, когда девушка открыла, наконец, глаза.

— Эмма? Ты как? — наклонилась я к ней.

— Во-ды, — проскрипела она, с трудом ворочая языком.

Я приподняла ей голову и дала попить. Глоток-два и голова снова откинулась на одеяло. Глаза закрылись.

— Ты как себя чувствуешь? — я напряженно всмотрелась в ее ауру.

— Я не чувствую ничего. Ни рук, ни ног. Профессор, я стала магом?

— Не знаю, Эмма, — меня невольно съедала досада. Неужели все зря? — Я пока ничего не вижу. Но мы же не знаем как тебя лечили и что вообще должно произойти.

Из-под закрытого века принцессы скатилась маленькая одинокая слезинка. Не хотелось даже представлять, что творится в душе у девчонки.

— Монахи, когда принесли тебя сюда, сказали нам уезжать, как только ты проснешься. Ты способна сесть на лошадь?

— Я не знаю. Вряд ли. Я не ощущаю своего тела, — дочь Апполиона не открывала глаз. Только ресницы дрожали.