Шрифт:
Закладка:
Что все, вроде бы, во благо.
Погодин навещал меня каждый день. Сообщал все новости. Принес даже фотокопию субъективного портрета шубника, что состряпали в отделе Паутова, используя мою же разработку “СФ-1” для составления фоторобота.
Эх… Когда я ее мастрячил, не думал, что против меня сработает. Но, как и предполагал, Медведев на ней получился совсем не похожим. Сафонов его описал по-своему. С фотокарточки на меня смотрел неандерталец с покатым лбом и злобными, глубоко посаженными глазками.
– С доски “Их разыскивает милиция” я фотку снял, – гордо отчитался Погодин.
– Спасибо, Федя. Ты настоящий друг и настоящий мент. Хотя с доски можно было и не снимать. Она, наоборот, в заблуждение вводит такой первобытной мордой.
– Ну, в ориентировках еще есть карточки, – оправдывался Погодин. – Так что все нормально. А, кстати, что там по результатам анализа следов крови? Мытько провел исследование?
– Да, четвертая группа, как и Дубова.
– И что это значит?
– Что моя версия подтверждается…
– Так какая у тебя версия? Я уже запутался.
Я помолчал, думая, как это подать, а потом сказал прямо:
– Я думаю, это Сафонов убил Глеба Львовича.
Погодин тоже ответил не сразу.
– Все равно не пойму. Зачем?
– Пока у меня в голове складывается такая картинка… Фарцовщик Гребешков, не выдержав давления и оброка, которым его обложил начальник участковых, поперся в прокуратуру, чтобы написать на того заявление. Обратился не к дежурному следователю, а, ввиду важности и резонансности события, прямиком к заместителю прокурора города, понадеявшись на его компетентность. Дубов принял у него заявление, но почему-то ходу ему не дал. Параллельно собирал компромат на Гошу Индия. Заявление не уничтожил, держал при себе. Скорее всего, в портфеле с собой таскал. Сафонов как-то об этом узнал, пока не знаю как, и пришил Дубова. Возможно не своими руками. Забрал документ из портфеля. Он лежал расстегнутым, когда труп обнаружили. Случайно замарал бумажку в крови Дубова и положил к себе в сейф.
– Но почему тогда Сафонов его сразу не уничтожил? Это же улика… Да еще какая.
– Тоже вопрос…
Федя, размышляя, подошел к окну, и я слышал его голос уже отраженным от стекла. Даже так он казался глухим и настолько серьезным, что я диву давался.
– Все как-то притянуто. Тебе не кажется?
Я кивнул, хоть и знал, что он меня не видит.
– Кажется, но чуйка подсказывает, что я прав. Гошу подставили грамотно. Все обстряпали так дельно и чуть его самого не пришили.
– Н-да… – Погодин почесал затылок. – Задал ты мне, Андрюха, задачку… Как такой клубок распутывать будем?
– Хорошо сказал, – улыбнулся я.
– А что хорошего?
– Ты сказал “будем”, значит, ты со мной до конца.
– А у меня выбор есть?
Я посмотрел на его спину и повернутую ко мне, в профиль, голову. Обстоятельства были сложные, но не они держали Федю.
– Нет, конечно…, – мягко ответил я.
Глава 16
Еще неделю я прокантовался у Медведева, после чего переехал в свою общагу. Мытько честно отходил ко мне семь дней, и проинструктировал по дальнейшему лечению. Уже не надо было накладывать сложную повязку, и я по его подсказкам научился перематывать руку самостоятельно. Теперь я совсем не понимал, как мне относиться к недавнему недругу. Жизнь его побила и поменяла в лучшую сторону. Все-таки Ленке повезло, что выскочила замуж за такого мужика. Не пропадет она с ним…
Я старался не выходить из общаги. Потянулась рутина однообразных дней. Благо пару раз ко мне даже заявились Света с Катковым, пришли навестить и приволокли, как водится в делах больничных, авоську апельсинов, шоколад “Аленка” (вкусный, зараза, оказался) и пожелание от Горохова о скорейшем выздоровлении. Пришлось при них старательно изображать “больного на голову”. Охать и иногда постанывать, держась за лоб. Спектакль нужно играть до конца, благо под широкой ситцевой рубахой повязки на руке никто из них не заметил.
Погодин же приходил каждый день. Держал меня в курсе происходящего. От него я узнал, что Гоша до сих пор в больнице. И от показаний упрямо отказывается. В здании УВД тем временем по распоряжению Сафонова усилили пропускной режим. Посадили на проходной одного из помощников дежурного, поставили ему там стол и всучили рабочие журналы, чтобы не просто так на посетителей глазеть, а работу свою в коридоре выполнять. Я только усмехнулся. Так потом везде будет, а пока только в УВД Новоульяновска. Жаль… Теперь незамеченным не прошмыгнешь.
По моей просьбе Федя смотался до Быкова и сообщил ему, что мне срочно нужна помощь. У меня созрел кое-какой план. Как всегда, немного безбашенный и немного грандиозный.
Быков пришел в общагу на следующий день. Как всегда заперся в комнату без стука и разулся только на середине комнаты. Паразит...
– Здорово, Андрюха! – пробасил он. – Я думал, ты в Москве, ни слуху ни духу от тебя, хоть бы намекнул, что ты в городе, – Антон расплылся в улыбке и сгреб меня в медвежьи объятия.
– Тихо ты! – вскрикнул я, схватившись за плечо. – Тут у меня дефект конечности небольшой приключился.
– Перелом, что ли? – обеспокоено выпустил тот меня из объятий. – А где гипс?
– Ранение. Пулевое.
– Чего?
– Дела, Тоха, такие закрутились, что моим друзьям лучше сейчас от меня подальше держаться. Вот поэтому я знать о себе не давал. Просто ты мне нужен очень сейчас, пришлось тебя дернуть.
Я рассказал Быкову обо всем без утайки. Если и могу доверять кому-то, то он в числе таких людей. С каждой фразой моего рассказа глаза его становились все больше, а брови постепенно перекочевали высоко на лоб. А мне, честно сказать, становилось даже немного легче – делясь событиями, я лишний раз убеждался, что каждый раз делал всё правильно, если вспомнить, что, хоть и живу во второй раз, все же, как и все смертные, ничего не могу знать наперед.
– Ну ни хрена, себе ты заварил кашу! – выдохнул он, когда я закончил.
– Легкой жизни не ищем, – улыбнулся я. – Зато ты, смотрю, цветешь и пахнешь от семейного быта. Ряха все шире. Смотри, как бы пузо не наросло.
– Уже, – похлопал себя по выпирающему животу Быков.
Вид при этом у
