стоял на том, что «нет никаких препятствий к отказу» от требования о безоговорочной капитуляции, если США смогут «добиться решения всех своих стратегических задач, не используя эту формулировку»[142]. Члены «Комитета трех» (Стимсон, Грю и Форрестол) договорились координировать свои действия. На следующий день Форрестол поднял этот вопрос в беседе с президентом. Трумэн ответил, что до своего отъезда на Потсдамскую конференцию хотел бы провести совещание Военного и Военно-морского министерств, Госдепа и Объединенного комитета начальников штабов, чтобы четко определить политический курс и стратегические задачи США в Азии [Mills 1951: 69]. Трумэн прибег к ставшему уже его излюбленным методу реагирования на совет, пришедшийся ему не по вкусу: как только ему предлагали пересмотреть требование о безоговорочной капитуляции, он увиливал от прямого ответа, заявляя о необходимости провести совместное совещание.

Однако давление на Трумэна по этому вопросу продолжало постепенно нарастать. 16 июня Грю послал президенту докладную записку по поводу письма Гувера. В этой записке и. о. госсекретаря умолял президента после завершения битвы за Окинаву выступить с обращением, в котором было бы однозначно сказано, что японцам «будет позволено самим выбрать будущую форму правления». Грю отмечал, что «сохранение трона» и «неприкосновенность» Хирохито скорее всего являются «не подлежащими обсуждению условиями японцев». Без четкого разъяснения, что при безоговорочной капитуляции будет гарантировано соблюдение этих условий, японцы никогда не согласятся прекратить войну[143].

Утром 18 июня, перед совещанием президента с руководством армии и флота, на котором обсуждался план вторжения в Японию, Грю снова встретился с Трумэном и попросил его пересмотреть требование о безоговорочной капитуляции. К разочарованию Грю, Трумэн ответил ему, что отложит свое решение до тех пор, пока эта тема не будет обсуждена на встрече «Большой тройки» [Grew 1952,2:1437][144]. Президент обещал, что этот вопрос будет внесен в повестку Потсдамской конференции. Он снова ускользнул от обсуждения данной темы. Такое постоянное увиливание приводит нас к неизбежному выводу, что Трумэн не хотел пересматривать это требование. Он был исполнен решимости отомстить за унижение при Перл-Харборе, вынудив противника согласиться на безоговорочную капитуляцию. Однако Трумэну еще предстояло найти способ утолить свою жажду мести, сведя при этом к минимуму потери среди американских солдат. У него еще не было на руках всех карт.

В то время как американцы стремились приблизить конец войны, смягчая условия капитуляции, в Кремле изо всех сил пытались войну затянуть. 15 июня Молотов послал Малику инструкции, как вести переговоры с Хиротой:

Вам по собственной инициативе искать встречи с Хирота не следует. Если он опять будет напрашиваться на встречу, то его можно принять и выслушать и, если он опять будет говорить общие вещи, то следует ограничиться заявлением, что при первой же возможности (намек на диплопочту) Вы сообщите в Москву о беседах. Дальше этого идти не следует[145].

Телеграмма Молотова позволяет нам сделать несколько важных выводов. Хотя нарком иностранных дел приказал Малику не искать встреч с Хиротой, он не запретил ему принимать японского дипломата. Также Молотов предложил Малику переслать в Москву предложение японцев не телеграммой, а с дипломатическим курьером, что было самым медленным способом передачи информации. Намерения Молотова были ясны: он хотел использовать переговоры между Хиротой и Маликом для того, чтобы затянуть войну. На фотокопии этой телеграммы видна пометка, оставленная наркомом: «Сталину, требуется утвердить, В. Молотов, 13/VI» и подпись Сталина, означающая его согласие [За кулисами 1990:50]. Не вызывает сомнений, что Сталин и Молотов внимательно следили за переговорами Хироты и Малика. Неуклюжая попытка Того «прозондировать» намерения Москвы, послав к Малику Хироту, непреднамеренно сыграла на руку Сталину.

Кидо составляет план окончания войны

Как правильно догадался Малик, японская политическая элита начала тайно консолидироваться вокруг идеи о необходимости окончания войны. Политолог Сигэру Намбара и еще пять профессоров Токийского университета изучили возможность завершения войны путем прямых переговоров с Соединенными Штатами. Они предложили, чтобы японское правительство согласилось на «безоговорочную капитуляцию», выставив взамен только одно условие – сохранение императорского дома. Они рассчитывали, что флот одержит верх над армией и положит конец войне, подчиняясь решению императора. После войны император должен был отречься от престола. Шесть профессоров тайно консультировались с Коноэ, Того, Сокити Такаги и некоторыми другими видными фигурами из партии мира. Намбара и Ясака Такаги, главный японский эксперт по США, дважды встречались с Кидо (7 мая и 1 июня), обсуждая эти идеи. 8 июня Намбара посетил Сокити Такаги и попросил его принять план завершения войны путем прямых переговоров с США. Намбара объяснил ему, что американское общественное мнение разделено на сторонников «мягкого мира» и тех, кто выступает за «жесткий мир». Если Япония продолжит придерживаться курса продолжения войны до самого конца, это озлобит американских «голубей», что неминуемо поставит под угрозу существование императорского дома. Кроме того, такая политика приведет к росту антиимператорских настроений внутри самой Японии. Именно этого и добивался Советский Союз.

9. Коити Кидо, министр – хранитель императорской печати. Маркиз Кидо был самым близким советником Хирохито. Он сыграл ключевую роль в объявлении императором «священного решения» на императорском совещании.

Государственный музей истории Японии

Неделю спустя Намбара снова нанес визит Сокити Такаги, на этот раз в сопровождении профессора Ясаки Такаги. Оба политолога обратили внимание Такаги на взгляды, высказанные Грю и Эдвином Райшауэром, которые настаивали на необходимости сохранения института императора. Они заявили, что Япония должна добиться в ходе переговоров достижения мира, ведя диалог непосредственно с Соединенными Штатами, а не рассчитывать на посредничество Советского Союза. Хирохито был знаком с мнением профессоров Токийского университета, однако неизвестно, как он отнесся к этим рекомендациям[146].

Утверждение «Основных принципов ведения войны» встревожило Кидо. Особенно сильно его беспокоила перспектива народного недовольства, которое могло быть обращено против императора. Если бы Япония упустила шанс закончить войну миром, ее ожидала бы та же участь, что и Германию, и тогда нельзя было гарантировать сохранение кокутай. Он пришел почти к тем же выводам, что и шесть токийских профессоров, но с двумя важными оговорками. Кидо не видел никакой возможности убедить армию пойти на мир. Поэтому он тоже полагал, что единственным способом окончания войны является обращение к авторитету императора, который заставил бы умолкнуть военную оппозицию. Однако, в отличие от профессоров, которые выступали за прямые переговоры с Великобританией и США, Кидо верил, что Япония сможет добиться лучших условий капитуляции, используя посредничество Москвы. В личном письме к советскому руководству император попросил бы «почетного мира», обещав освободить оккупированные японцами территории, вывести японские