войска из Азии и провести частичное разоружение. 8 июня Кидо составил предварительный план окончания войны, в котором были высказаны эти соображения. В тот же день маркиз показал документ императору. Хирохито поручил Кидо немедленно претворить этот план в жизнь[147][148].

Важно отметить, что, работая над этим планом, Кидо советовался с Мацудаирой, Касэ, Мацутани и Такаги. Постепенно вырисовывался modus operand^ партии мира. Эти четыре человека являлись тайным звеном, связывающим более влиятельные политические фигуры, такие как Кидо, Сигэмицу, Того, Ёнай и Коноэ, которые не могли встречаться и строить замыслы по достижению мира в открытую.

То, что решение о продолжении войны, принятое на императорском совещании 8 июня, противоречило анализу стремительно ухудшающейся ситуации внутри страны, не ускользнуло от внимания Хирохито, хотя на той встрече он не сказал об этом ни слова. 9 июня, прежде чем Кидо показал ему свой план, император принял начальника Генштаба Умэдзу, который только что вернулся из инспекционной поездки в Маньчжурию. Доклад Умэдзу оказался шокирующим: Квантунская армия была катастрофически недоукомплектован^ а боеприпасов осталось лишь на одно крупное сражение. Хирохито заметил, что, поскольку боевые части, защищавшие внутренние территории, были вооружены оружием низкого качества, национальная безопасность находится под угрозой. Такаги заподозрил, что столь неутешительным докладом Умэдзу намекал императору, что для завершения войны необходимо личное вмешательство Хирохито[149]. Тем не менее стратегия армии по-прежнему заключалась в том, чтобы укрепить оборону Кюсю для «последнего решительного боя» за счет ослабления всех прочих воинских частей. То, что от Квантунской армии осталось, по сути, одно название, с точки зрения военного командования, было полностью оправданно, так как расчет был на то, что Япония сможет удержать СССР от нападения.

12 июня император получил еще один пессимистичный отчет от адмирала в отставке Киёси Хасэгавы, который в качестве специального представителя императора провел инспекцию различных военных округов и складов вооружения по всей Японии. Хирохито, до самого падения Окинавы веривший в эффективность своей армии, наконец засомневался в том, что план японской обороны является надежным. Это было первым признаком того, что Хирохито отказывается от стратегии «последнего решительного боя»[150].

С 9 по 14 июня Кидо активно участвовал в немавасы. неформальных закулисных переговорах с влиятельными политиками. 13 июня он показал свой план Ёнаю и получил его одобрение. Однако в беседе с Судзуки Кидо пришлось прибегнуть к авторитету поддержавшего его императора, чтобы удержать премьер-министра от перехода в стан сторонников войны. 15 июня Кидо встретился с Того. Министр иностранных дел поддержал этот проект, но был потрясен, узнав, что Судзуки не уведомил Кидо и императора о переговорах, проходивших между Хиротой и Маликом. Кидо получил одобрение трех членов «Большой шестерки», но для реализации своего замысла ему нужно было получить еще один голос от партии войны. Поскольку он считал, что нет никаких шансов привлечь на свою сторону Умэдзу и Тоёду, маркиз решил обратиться к Анами. Министр – хранитель императорской печати и министр армии встретились 18 июня. Кидо объяснил Анами, что жизненно необходимо начать переговоры о мире до того, как началось вторжение на внутренние территории Японии. Анами был с ним не согласен, поскольку был убежден в том, что больше надежд на спасение кокутай даст бой на последнем рубеже обороны. Возражая ему, Кидо спросил, что произойдет, если американцы успешно вторгнутся в Японию и захватят «Три священных сокровища» – регалии японских императоров. Чтобы склонить на свою сторону этого фанатичного приверженца императорского строя, Кидо ловко перевел разговор на эти мистические символы власти, посеяв сомнения в душе Анами. Хотя Кидо и не удалось полностью убедить министра армии в своей правоте, по крайней мере Анами обещал, что не будет возражать против того, чтобы император написал письмо Сталину, прося посредничества Москвы для окончания войны [Shusen shiroku 1977, 3: 94–98; Tanaka 1988, 5, II: 297–298].

В тот же самый день «Большая шестерка» одобрила план обратиться за помощью к Москве в конце июля, чтобы завершить войну к сентябрю. Это решение было принято без ведома штабных офицеров, все еще решительно настроенных на продолжение войны. Хирохито призвал Того воплотить в жизнь план окончания войны как можно скорее с учетом недостаточной готовности Японии к боевым действиям на собственной территории[151]. Пока члены Генерального штаба занимались подготовкой к последнему решительному бою, не зная, что их начальство уже дало отмашку на проведение мирных переговоров при посредничестве Москвы, партия мира начала предпринимать тайные маневры, чтобы перехитрить армию.

Трумэн утверждает операцию «Олимпик»

Трумэн никак не мог принять решения насчет изменения условий безоговорочной капитуляции. Для того чтобы определиться с этим вопросом, ему надо было понять, что будет, если он продолжит настаивать на данном требовании. 14 июня адмирал Леги оповестил Объединенный комитет начальников штабов, что президент хочет обсудить план вторжения в Японию на совещании в Белом доме 18 июня. Если конкретно, президент хотел знать, сколько людей и судов потребуется для победы над Японией, сколько времени займет операция вторжения и какими будут ожидаемые потери, какими будут эти сроки и цифры в случае реализации альтернативных планов с использованием блокады и бомбардировок и насколько желательно участие в войне Советского Союза. Как было сказано в докладной записке Леги, своей приоритетной задачей президент видел сведение к минимуму боевых потерь среди американских солдат[152].

15 июня Объединенный комитет военного планирования представил Объединенному комитету начальников штабов краткий отчет, из которого следовало, что принятое решение о вторжении на Кюсю является единственной стратегией, которая вынудит Японию капитулировать. По оценке комитета военного планирования, совокупные ожидаемые потери на Кюсю и равнине Канто составляли 193,5 тысячи человек, из них 40 тысяч убитыми. В отчете говорилось, что возможное участие Советского Союза в этой войне более не играет важной роли, хотя Красная армия может внести полезный вклад в победу, связав японские силы в Маньчжурии и Северном Китае [Hellegers 2001, 1: 105].

Получив от президента приглашение на это важное совещание, Стимсон прибег к небольшой хитрости. Накануне вечером он позвонил Макклою и, сославшись на плохое самочувствие, велел ему присутствовать на совещании вместо себя. Вместе они обсудили, какой линии поведения должен придерживаться Макклой на этой встрече. «Я сказал ему, что мы будем полными идиотами, если не рассмотрим возможность завершения войны без дальнейших потерь в живой силе, – вспоминал потом этот разговор Макклой, имея в виду подавляющее превосходство в военной мощи, которое на тот момент было у США над Японией. – Я считал, что мы легко можем согласиться на