– Из уважения к нашим нецивилизованным гостям, – продолжал Иии-Блинг, – я буду говорить на варварском наречии обитателей корки.

Нико приподнял свой изысканный цилиндр:

– Я вижу честь, которую вы нам оказываете. Благодарю тебя, председатель правления Иии-Блинг, что не съел нас и говоришь на нашем языке.

Иии-Блинг самодовольно кивнул: мол, да не вопрос, парень. Просто мы классные.

– Итальянская стенная ящерица многое нам рассказал!

Стоящий за ним член совета директоров в ковбойской шляпе зашептал что-то председателю на ухо.

– То есть итальянский сын Аида! – исправился Иии-Блинг. – Он поведал о гнусных планах императора Нерона!

Троги зашептались и зашипели. Видимо, дурная слава Нерона дошла даже до учрежденной на самой большой глубине компании носителей шляп. Иии-Блинг произносил его имя как «Нии-ик-рон», причем звук в середине был такой, как будто кто-то душил кошку, что подходило к этому случаю как нельзя лучше.

– Сын Аида желает нашей помощи! – сказал Иии-Блинг. – У императора есть чаны с огненной жидкостью. Многие из вас знают, о чем я говорю. Громыхали неуклюжие копатели, когда устанавливали те чаны. Дрянная работа!

– Дрянная! – согласилась большая часть трогов.

– Скоро, – продолжал председатель правления, – Нии-ик-рон зальет огненной смертью Корку Корок. Сын Аида просит нашей помощи в том, чтобы докопаться до этих чанов и съесть их!

– В смысле обезвредить? – предположил Нико.

– Да, точно! – согласился Иии-Блинг. – Ваш язык груб и сложен!

На противоположной стороне круга член совета директоров в фуражке полицейского негромко зарычал, привлекая к себе внимание.

– О Иии-Блинг, этот пожар не достигнет нас. Мы слишком глубоко! Не лучше ли позволить Корке Корок сгореть?

– Эй! – впервые подал голос Уилл. Вид у него был серьезный, насколько это возможно для того, кто носит на голове абажур. – Речь идет о миллионах невинных жизней.

Троглодит в полицейской фуражке ощерился:

– Нас, трогов, всего несколько сотен. Мы не плодимся без меры и не заваливаем мир своим мусором. Наши жизни уникальны и драгоценны. А что насчет вас, обители Корки? Нет. К тому же вы слепы к нашему существованию. Вы бы не стали нам помогать.

– Ррр-Фред говорит правду, – сказал трог в ковбойской шляпе. – Не в обиду нашим гостям.

В этот момент рядом со мной вновь возник мальчик в шапочке с пропеллером и с улыбкой протянул мне плетеную корзинку, накрытую салфеткой:

– Хлебных палочек?

Я был так расстроен, что отказался.

– …Заверяю наших гостей, – говорил Иии-Блинг. – Мы пригласили вас за наш стол. Мы видим в вас разумных существ. Вы не должны считать, что мы настроены против вашего племени. Мы не питаем к вам неприязни! Нам просто нет дела до того, будете вы жить или нет.

Толпа согласно зашепталась. Клик-Урон милостиво кивнул мне: мол, с такой логикой не поспоришь!

Самое страшное было в том, что в прошлом, когда я был богом, я мог бы согласиться с трогами. Люди всегда появлялись снова как сорняки. Зачем переживать из-за одного маленького огненного апокалипсиса в Нью-Йорке?

Но теперь одной из «не столь уникальных» жизней была жизнь Эстель Блофис, хохотушки и будущей правительницы Корки Корок. И ее родителей, Салли и Пола… По правде сказать, я не был готов пожертвовать ни одним смертным. Никто не заслуживает того, чтобы погибнуть из-за жестокости Нерона. Это открытие ошеломило меня. Я стал скопидомом, не желающим расставаться ни с одной человеческой жизнью!

– Речь не только об обитателях Корки, – сказал Нико на удивление спокойным тоном. – Ящерицы, сцинки, лягушки, змеи… Ваша пища сгорит.

Раздалось встревоженное бормотание, но я чувствовал, что трогов он не переубедил. За рептилиями они могут сгонять и в Нью-Джерси, и на Лонг-Айленд. Некоторое время, возможно, им придется жить на хлебных палочках. И что с того? Их жизням и биржевому курсу ничто не угрожало.

– А как же шляпы? – спросил Уилл. – Сколько галантерейных магазинов сгорит, если мы не остановим Нерона? Мертвые галантерейщики не смогут снабжать трогов галантереей.

Присутствующие снова зашептались, но и этого аргумента оказалось недостаточно.

С нарастающим чувством беспомощности я понял, что мы не сможем убедить троглодитов, взывая к их меркантильности. Если их всего несколько сотен, зачем им ставить на кон свою жизнь и рыть туннель к оружию Судного дня под башней Нерона? Ни один бог, ни одна компания не взяли бы на себя такой риск.

Не успев подумать о том, что делаю, я поднялся на ноги:

– Постойте! Выслушайте меня, троглодиты!

В толпе воцарилось пугающее молчание. Сотни больших коричневых глаз уставились на меня.

Какой-то трог прошептал:

– Это кто?

Его сосед ответил:

– Не знаю, но вряд ли кто-то важный. На нем кепка «Метс».

Нико сверлил меня взглядом, говорящим «Сядь, пока тебя не убили!».

– Друзья, – сказал я, – дело не в рептилиях и шляпах.

Троги вскрикнули. Я посмел указать на то, что две их самые любимые вещи значат меньше, чем жизни обитателей Корки.

Я продолжил:

– Троги – цивилизованный народ! Но что делает народ цивилизованным?

– Шляпы! – выкрикнул один.

– Язык! – завопил другой.

– Суп? – предположил третий.

– Вы можете видеть, – сказал я. – Так вы нас поприветствовали. Вы увидели сына Аида. И я говорю не только о ваших глазах. Вы видите ценность, честь и достоинство. Видите вещи такими, какие они есть на самом деле. Разве это не так?

Троги неохотно закивали, соглашаясь, что – да, если говорить о важности, то умение видеть не уступает рептилиям и шляпам.

– Вы правы, что обитатели Корки слепы, – признал я. – Во многих отношениях так и есть. И я столетиями оставался слепым.

– Столетиями? – Клик-Урон отстранился, словно понял, что у меня давно истек срок годности. – Кто ты такой?

– Я был Аполлоном, – сказал я. – Богом солнца. Теперь я смертный по имени Лестер.

Удивления я не заметил – лишь замешательство.

Кто-то спросил шепотом:

– Что такое солнце?

Другой голос тихо поинтересовался:

– А что такое Лестер?

– Я думал, что мне известны все племена, обитающие на земле, – продолжал я, – и не верил, что троглодиты существуют, пока Нико не привел меня сюда. Теперь я вижу вашу значимость! Как и вы, я когда-то считал, что жизни обитателей Корки ничем не примечательны и не важны. Но я понял, что не прав. Мне бы хотелось сделать так, чтобы вы увидели их моими глазами. Их ценность не имеет никакого отношения к шляпам.

Иии-Блинг прищурил большие коричневые глаза:

– Не имеет никакого отношения к шляпам?

– Вы позволите? – Стараясь выглядеть как можно безобиднее, я достал укулеле.

Тревога на лице Нико сменилась отчаянием, словно я подписал нам смертный приговор. С таким же молчаливым неодобрением смотрел на меня его отец. Аид вообще не любил изящные искусства.

Я