— Ты мешаешь мне.

— Чем?

— Ты думаешь, что я занимаюсь глупостями, но раз уж мне так хочется, ты полежишь, чтобы меня не обидеть…

— Откуда ты знаешь?! — воскликнул Энди и покраснел. — Мне жаль. Прости.

— Я не знаю, я вижу сквозь кристалл твои мысли.

Капли Дождя отложил погремушку и простер ладонь над лицом парня.

— Смотри на мою руку, — попросил он. — Я помогу тебе расслабиться.

Парень следил за движениями старика. Тот словно растирал пальцами что-то невидимое. Вскоре сознание мальчишки заволок мутный туман. Он густел, покрывая пространство, и предметы таяли, превращаясь в прозрачные силуэты. Нет, они не просто исчезали, они теряли цвет, фактуру. Их словно разъедала какая-то реакция, и лишь ладонь Джека оставалась объемной и видимой. Энди вдруг почувствовал, что тоже исчезает, становится невидимым даже для себя самого. Он хотел крикнуть, но и голос растворился, став прозрачным. Парень был еще способен думать, но мысли понемногу исчезали. И чувства. И воспоминания. И боль. Все уходило куда-то, и лишь теплая влажная волна медленно текла от затылка к ногам. Энди чувствовал себя уютно, словно кто-то заботливо обернул его мягким пледом. Одновременно с этим казалось, что он летает. Высоко, и крылья отливают солнечным блеском. Кто-то звал его по имени. Откуда-то очень издалека. Он не различал голоса, просто знал, что зовут именно его.

— Энди-и-и… Энди-и-и…

— Сейчас, — неосознанно прошептал мальчишка, смутно понимая, что надо очнуться.

— Энди, — это был уже голос шамана.

Парень открыл глаза. Старик стоял над ним, пристально вглядываясь в лицо.

— Все хорошо? — спросил Джек.

— Не знаю.

— Иди за моей ладонью, — приказал Капли Дождя, и Энди смог подняться.

— Кажется, я уснул, — не то спросил, не то просто сказал парень.

— Я посмотрел тебя.

— И что?

— Боль. Все покрыто болью. Она везде. Это не физическая боль. Ты носишь ее в себе, и она только прибывает. Еще я видел деньги. Огромные. Ты никогда не говорил, но они больше, чем нужно для Тиу. Твои ребра срослись, но кости приносят страдания. Это другая боль. Физическая. У нее и цвет другой. А еще обида. Много обиды. И еще. Ты любишь, и это заполняет тебя.

— Если ты все видишь, — взмолился Энди, — если ты все можешь, сделай так, чтобы я ничего не чувствовал! Я сойду с ума от этих прикосновений!

— Человек без кожи. Душа без оболочки. Вижу. Это нередко случается с людьми, которые возвращаются. Я не могу совсем убить твою боль, но я могу помочь не так остро чувствовать ее. У него красивые руки. Н-да.

— У кого?

— У того, кто раскрыл твои оболочки, а потом принес тебе эту боль. Он сдирал с тебя кожу, упиваясь трофеем, а после бросил умирать. Он побеждал в тебе врага, добывая свой скальп…

— Что ты несешь?! Сумасшествие какое-то. Ты в своем уме?! Какие скальпы?!

— Он готов закопать топор, — в безумии на одной ноте повторял старик, — но кровь сочится, размывая землю. И вот он вновь… Ночное око слепо днем, но запах смерти… Три камня, один — небу, один — земле, один тебе… Ни здесь, ни там… Среди живых мертв, среди мертвых жив… Ястреб слаб, сова слепа… Все знает ветер… Йеи (1) решат поединок. Четыре ветра сойдутся воедино во время Джасто (2). Путь Змеи (3), путь Ягуара (4) и путь Дракона (5) отдадут силу ветру Орла (6). Черные полосы дождя — его оперение…

— Джек! — крикнул Энди, понимая, что шаман ушел в другие миры.

— А?! — встрепенулся Капли Дождя, словно мгновенно прозрев.

— Что с тобой?! Ты в порядке?

— Я видел будущее. Я уловил его запах. Дай бог, чтобы мне хватило сил…

— На что, Джек?

— Не спрашивай до времени. Так о чем мы с тобой говорили? А, да! Сейчас.

Старик порылся в плетеном коробе и извлек замшевый мешочек. Мальчишка с недоверием следил за Каплями Дождя, все еще находясь под действием остатков гипноза. Сушенная измельченная трава издавала довольно специфический запах.

— Что это? — поморщился Энди.

— Датура (7). Магическая индейская трава. Мы называем ее «тонкие белые волосы». Тот путь, по которому ты идешь не для тебя. Ты не примешь его, но идти будешь. Дым от курения датуры сгладит камни на твоей дороге. Кури пинту перед тем, как… когда поймешь, что тебе невыносимо, и ты сможешь идти дальше. Далеко впереди обрыв. Когда ты бросишься с него, и крылья выдержат тебя, этот путь будет окончен, и ты сможешь выбрать новый.

— А он?

— Ответ известен тебе, просто сейчас ты не слышишь его. Убей свою боль, и ты сможешь его прочесть. Погаси ее крик, и ты распознаешь слова.

— Я боюсь.

— Сойти с тропы мертвых не просто. Ты сам призывал смерть. Ты оставил следы, и она хочет тебя. Я говорил уже, духи дали тебе выбор, потому что ты поспорил с ними. Они решили испытать твою силу. Это великий дар.

— Что меня ждет, Джек?

— Ты увидишь, как Тиа сделает первые шаги.

— Ты уверен?

— Духи обещали ей.

Капли Дождя улыбнулся. Борозды морщин рассекли щеки, сузили глаза, и в них блеснули слезы. На мгновение. Так показалось Энди.

— Я смотрел тебя сквозь кристалл, — неторопливо начал старик. — Я выбрал рисунок мандалы, нужный тебе. Утром с рассветом мы с Джил уйдем в священное место, чтобы молиться и петь. Вечером, когда наступит час костров, Мартин и Тиа проводят тебя. Даже малышка Дель будет присутствовать. Они — твоя семья и хотят помочь тебе. А теперь я дам тебе отвар. Ты будешь спать глубоко и спокойно. Духи сновидений не потревожат тебя. Травы очистят душу и успокоят кровь, чтобы завтра ничто не помешало обряду камлания.

— Спасибо, Джек, — поблагодарил Энди, принимая питье из рук старика.

— Он дурно пахнет и горький, но ты должен выпить до конца.

Парню показалось, что он пьет отвар, приготовленный из сушеного навоза и протухшего арахисового масла. Его передергивало. Горечь сводила скулы, и навязчиво хотелось исторгнуть все это обратно, но мальчишка пил, из последних сил подавляя рвотный рефлекс.

Уже в дверях Капли Дождя окликнул его.

— Я знал, что ты появишься, чтобы спасти Тиу. Я ждал тебя. Все эти годы ждал.

— Ты поэтому не дал мне умереть?

— Нет. Я был поражен, насколько упорно жизнь цепляется за твои остатки. Ты не хотел жить, но закон гласил другое. Любовь — то немногое, что еще колыхалось в тебе, и она не хотела умирать. Я уже слишком стар, а ты был безнадежен. У меня уже не так много времени, но есть жизнь. У тебя не было жизни, но было время. Я отдал тебе часть своей жизни, поэтому ты так дорог мне…

— Зачем, Джек?

— Хочу уйти вместе с Джил. Кто-то должен оберегать ее в пути.

— Не надо.

— Я достиг мудрости и готов пройти по пути Орла. Это трудное путешествие и опасное. Не каждый хатаали (8) решается идти по нему, но я готов. Ты дал мне эту возможность, так что я еще и в долгу перед тобой.

— Нет, Джек! — взмолился Энди. — Не надо!

— Я, как и ты из рода сокола. Что может быть лучше, чем найти смерть в полете? — шаман улыбнулся, и мальчишка почувствовал, что сейчас расплачется, но старик оставался спокойным.

— Спасибо тебе, — прошептал парень. — Ты великий человек и достойный сын своего народа…

— Теперь и твоего народа, — уточнил Капли Дождя.

Шаман творил мандалу. Эх, Лонгфелло, Лонгфелло! Тебе бы это видеть! Какая могла бы получиться песнь! Песнь о тайном смысле жизни. Что-нибудь, приблизительно так:

Хатаали с восходом светила

Разложил свои дивные краски:

Ярко-красный песок, лучезарную желтую охру.

Взял в муку растолченные белые камни и уголь,

К ним добавил пыльцу, измельченные листья и стебли,

Порошок из коры, бирюзы и другие еще компоненты…

В песнопеньях до самого мрака

Он творил мандалу по старинным волшебным рисункам,

Чтобы ночью свершить

Исцеленье больного ума и печального сердца (9).

У Джил затекали ноги, и она с трудом уже могла выбрать положение, в котором боль ощущалась меньше.

— Хватит, — не выдержал Капли Дождя. — Ты уже сделала, что могла. Отдохни.

— Джек, — она накрыла рукой его ладонь, — и ты уже не так молод. Ты долгое время не делал этого. Тебе не успеть одному. Этот мальчик… Как же мне стыдно.

— За что, дорогая?

— Я противилась его появлению. То, что я делаю, это меньшее, чтобы искупить свою вину. Он жертвует